Кайрин Дэлки - Война самураев

— Да уж. Вот, значит, почему она сочла меня знакомым. Но почему ты все еще здесь? Почему не отошел в Чистую землю, как наш отец?

— Не знаю. Наверное, ждал чего-то. Какого-то знака, что наш род и отец будут отомщены. Возможно, я ждал тебя.

— Я поклялся, что отомщу за Минамото, — сказал Усивака. — Ради этого я семь лет учился у тэнгу умению обращаться с мечом.

— Приятно слышать, — отозвалась тень Томонаги. — Нам, духам, почти не дано предвидеть будущее, однако я принес тебе два предостережения.

— Какие?

— Во-первых, не теряй бдительности, когда будешь иметь дело с нашим братом Ёритомо: он избранник Хатимана. Помни об этом.

— Я слышал эту историю, — ответил Усивака, — и всецело стремлюсь служить ему верой и правдой.

Тут Усивака отчасти слукавил, поскольку сам мечтал однажды стать великим полководцем, но знал, что старшего брата нужно уважать.

— Хорошо. И все-таки будь настороже. Темные силы, что сплотились на пагубу человечества, способны взывать к людской жадности и порабощать этим их волю. Ёритомо может довериться советам некоего… лиходея. Будь осторожен.

— Буду. А в чем же второе предостережение?

Тень Томонаги приподняла голову и обернулась в сторону сёдзи.

— На подворье забрались разбойники. Они явились за золотом, которое вы везете. Знаю, ты путешествуешь тайно, но чтобы отвадить их, тебе понадобится раскрыть себя.

Усивака вскочил на ноги, выхватывая из ножен катану.

— Китидзи был добр ко мне. Пусть говорят что хотят — я не позволю его ограбить.

Призрак поклонился. Было видно, как его голова зловеще парит над плечами.

— Истинно ты сын нашего отца. Теперь поспеши.

Громко заулюлюкав, Усивака выбил ногой дверную перегородку и выскочил на веранду. Трое грабителей, которые карабкались через перила, ошарашенно застыли на месте. Усивака их обезглавил тремя ловкими ударами. Двое их подельников, крадущиеся следом, испуганно вскрикнули и бросились наутек, но Усивака, легко перескочив ограду, бросился на них сзади и в мгновение ока прикончил.

Вскоре клич Усиваки разбудил остальных, и вот уж Бэнкэй вырвался из своей комнаты на подмогу, бушуя точно разъяренный демон. В саду оставалось еще с полсотни разбойников, но Усивака с Бэнкэем смело бросились в самую их гущу и вскоре проредили ее до жалкой горстки. Уцелевшие в сече с воплями унеслись в ночь, после чего никто их больше не видел.

— Верно, не простой это оруженосец, — шептались меж собой девушки. — Хозяйка сказала, он похож на Минамото, который умер здесь много лет назад. Неужели?..

Долго потом Усиваку расспрашивали, что да как, но он всякий раз изворачивался, придумывая безобидные отговорки.

Следующим утром Китидзи и его спутники стали как ни в чем не бывало готовиться к отъезду. Усиваке и Бэнкэю устроили долгие проводы, и многие девушки плакали, утирая слезы рукавами. Бэнкэю даже пришлось увещевать одну пылкую даму, прильнувшую к его руке, словами нежности и обещанием вернуться.

Усивака тем временем, осторожно расспросив хозяйку, выяснил, где погребли старшего брата, и прочел молитвы над его могилой, когда караван очутился неподалеку. К концу дня они прибыли к святилищу Ацута, где ходили в служителях родственники Ёситомо. Усивака отстал от каравана, пообещав нагнать его через день, и, невзирая на опасность быть пойманным, попросил верховного жреца совершить над ним обряд совершеннолетия.

Служители согласились и приняли его с великим почетом. Перед тем как предстать перед божествами святилища, Усивака прошел очищение, затем ему подобрали шапочку черного шелка и спросили, какое имя он желает выбрать. В соответствии с обычаем брать часть отцовского имени Усивака назвался Ёсицунэ. С этим именем он и покинул храм — уже зрелым мужчиной.

Посланец из Курамадэры

Поздней ночью, спустя две недели после прибытия в Фу-кухару, господин Киёмори сидел в своем любимом покое в восточной части усадьбы — той, что более всего обдувалась морским ветром. Сон к нему не шел, и он допоздна проглядывал письма, присланные сторонниками Тайра из земель Исэ и Аки. Где-то вдалеке гремел прибой, мерный, как дыхание исполина, словно бы сам океан был огромным живым существом. Киёмори в который раз восхитился выбору Царя-Дракона, когда тот пожелал сделать Тайра своими фаворитами, ибо что могло быть закономернее, чем союз подводного владыки и покорителя морских просторов? Теперь, однако, в его душу закралось сомнение: не знал ли Рюдзин заранее о тех бедах, что сулит Тайра исполнение уговора? «А Сигэмори либо слепец, раз добровольно на это идет, либо… величайший интриган из всех ныне живущих».

С некоторых пор Киёмори перестал о нем сокрушаться как о неверном сыне и считал лишь деталью головоломки, очередной препоной на пути Тайра к величию. Проведенные в Фуку-харе дни укрепили его дух. Там Киёмори мог сколько угодно изображать великого правителя, принимать челобитную за челобитной, точно император своего собственного государства.

Один из таких челобитников заявил, будто Киёмори после всех возведенных им святилищ и усадеб являет собой воплощение преподобного Дзиэ из Чанъани, прославленного священника. «Это я-то — бывший священник? — чуть не прыснул Киёмори. — Истинно пути Амиды неисповедимее, чем я думал».

Но вот шум прибоя пропал, растворившись в другом звуке — гулком рокоте скачки. Вскоре копыта застучали уже по двору, и до Киёмори донеслись взволнованные голоса. Он ждал, все больше тревожась. Кому понадобилось мчаться во весь опор, как не посланцу с недоброй вестью?

Не прошло и минуты, и в дверях показался слуга.

— Повелитель, прибыл монах из Курамадэры — говорит, со срочным донесением.

Киёмори нахмурился. Он не припоминал каких-либо дел, связанных с этим северным храмом, но, учтя, с какой легкостью Го-Сиракава наживал себе врагов в лице монахов, решил, что отказать гонцу было бы неразумно.

— Хорошо, я его выслушаю.

Слуга удалился, и в проеме сёдзи показался молодой монах со свежевыбритой головой. Монах сел на колени и поклонился:

— Киёмори-сама, меня послал к вам настоятель Токобо. Я проплыл вниз по реке Камо и скакал от самого Даймоцу без отдыха, чтобы известить вас как можно скорее.

Монашек выглядел напуганным, и у самого Киёмори мурашки поползли по спине. «Должно быть, и впрямь дело дрянь».

— Настоятель весьма предупредителен, — сказал он монаху.

— Владыка велел передать вам, что сие происшествие, быть может, ничего не значит. Совсем ничего. Однако ему показалось, что вам стоит узнать о нем.