Марина Ефиминюк - Магические узы

− Подержись, − протянула я руку, и пальцы аггела очень трепетно сжались на браслете, словно боясь сломать тонкие косточки запястья. — Отпускай.

Противник и не думал сопротивляться.

− Лихо одноглазое, выведи меня из особняка, − скомандовала я, не веря собственному счастью. Все оказалось настолько просто, что захотелось петь от радости и хлопать в ладоши, а заодно расцеловать похитителя в обе горячие щеки.

Беспрекословно подчиняясь, он побрел к разбитому окну, и длинный хвост волочился за ним безжизненной змеей. Я едва подавила в себе мстительное желание хорошенько его отда-вить.

С превеликой осторожностью аггел помог мне забраться обратно в комнату, а потом не-мым телохранителем повел по пустынному коридору к широкой полукруглой лестнице, крыльями сбегавшей в огромный холл. С потолка на толстых цепях спускалась старинная люстра, и внутри плафонов в форме рожков бились мелкие шарики света. Свобода маячила совсем близко, всего в паре десятков ступенек. Я занесла ногу и исчезла…

… За большим красного дерева столом сидел незнакомый мне, но прекрасно известный Богдану мужчина с опрятной аккуратно подстриженной бородкой и в дорогом костюме-тройке. В темных волосах серебрилась заметная седина. Он смотрел на меня, боже мой, конечно, на моего старшего брата с усталым пониманием.

Вокруг пахло пылью старинных фолиантов, и витал едва уловимый аромат вишневого табака. Кабинет утопал в ярком свете, и блики играли на стеклянных витринах книжных шка-фов. Окна закрывали темные портьеры, пряча присутствовавших в комнате от любопытных взоров с улицы. На стене над головой у мужчины переливался знак четырехлистного клевера, а ниже вилась надпись на языке аггелов. Я не знала латыни, зато Богдан свободно разговаривал на ней, а потому смысл фразы мне открылся тут же: 'Мы всегда стремимся к запретному и же-лаем недозволенного'.

− У нас может возникнуть проблема, − произнес мужчина. Похоже, меня перекинуло к брату уже в середине беседы.

− Говори, − резкий голос Ратмира вновь заставил меня вздрогнуть. Мне отчаянно хоте-лось увидеть его, но Богдан разглядывал Свечку, которая с язвительной торжествующей ус-мешкой на ярко накрашенных губах, стояла позади стула хозяина кабинета.

− Ее тело могло впитать черную магию браслета.

− Я предупреждала тебя, Ветров! − беспардонно вклинилась в беседу Свеча, не скрывая сарказма.

Мужчина с бородкой резко поднял руку, одним легким взмахом заставляя дамочку при-кусить язык и потупиться, и продолжил:

− Если это так, то браслет, который она носит, станет бесполезной побрякушкой, когда твоя сестра, Истомин, ее снимает.

Я чувствовала, как внутри Богдана сжимается пружина отчаянья. За спиной он с силой стиснул кулаки, и ногти болезненно вонзились в ладони. Брат терял рассудок от тревоги и страха. Мое сознание скорчилось, захлебнувшись во внезапном, практически непереносимом чувстве вины.

А так ли я была права, когда обвиняла в предательстве родного человека? Трезвый рас-судок подсказывал, что, как всегда, ошибалась.

− Каким образом мы сможем это выяснить? − в отличие от Богдана, который не мог себя заставить выдавить оформленной фразы, Ратмир сохранял хладнокровие и продолжал требовать ответов.

− Если у нее на руке останется ожог, то у нас неприятности.

− Наш господин Остров захочет забрать силу обратно? − предположил Ветров.

− Ты, как всегда, прав, − кивнул мужчина.

− И тогда, Ветров, начнется бойня! − не выдержала Свечка.

Из легких Богдана со свистом вышел весь воздух. Колени подогнулись, словно кто-то выбил из-под ног твердь. Он сосредоточился на том, чтобы устоять, и страшился продолжения разговора.

− Бойня начнется в любом случае, − жестко заявил Ратмир…

… От резкого толчка я выгнулась дугой и застонала. Тело рассекла боль, во рту ощущал-ся вкус крови. Похоже, только шагнув на лестницу, я кубарем пролетела все без исключения ступеньки.

− Ага, − раздался где-то далеко голос Златоцвета, − ожила?

Мне казалось, что я схожу с ума. В голове гудел рой пчел, и жужжание становилось все сильнее и сильнее. К горлу подступила настойчивая тошнота. Я неловко вывернулась, усаживаясь на колени. Пустой желудок вывернуло наизнанку горькой желчью, и перед глазами потемнело. Меня трясло.

− Побег отменяется, барышня, − хмыкнул Злат, склонившись надо мной, и резко прика-зал: − Дайте ей умыться! Ненавижу неопрятных женщин.

Подчиняясь его велению, меня, как щенка, грубо сграбастали за шкирку и насильно вздернули на ноги. Ночь в заточении окончательно вступила в свои права.

Я вряд ли когда-нибудь смогу забыть утро следующего дня.

Автокар, в котором меня везли на встречу в заброшенной мануфактуре, грохотал по размытому еще весенними ручьями тракту и поднимал облака пыли, оседавшей плотным сло-ем на капоте. Златоцвета, сидевшего рядом, болтало, а я, приклеенная магическими чарами к широкому сиденью, не могла и плечом повести. Сцепленные в замок руки, безвольно лежащие на коленях, уже одеревенели, даже костяшки пальцев побелели. У меня не получалось пошеве-литься, потому оставалось лишь бессмысленно таращиться в окно.

Солнце, встававшее на горизонте, походило на серый шар и настырно пробивалось сквозь густое облако с золотой каемкой. От полей, зарастающих сорняками и дикими травами, поднимался влажный холодный туман. Мы находились всего в тридцати верстах от Ветиха, но сонные окрестности походили на пустоши.

Сейчас, добираясь до будущего места коллективного самоубийства, я не испытывала страха. Побег с треском провалился, и стало предельно ясно, что взрыва мануфактуры не избе-жать. Ведь все предсказания, навеянные черным колдовством браслета, как показали последние дни, исполнялись со скрупулезной точностью. В голове лишь крутилась отрешенная мысль, что через какой-нибудь час у меня навсегда остановится сердце.

− Боишься, барышня? − прервал долгое холодное молчание Златоцвет. Замороженная, я лишь сумела скосить глаза к его неестественно юному лицу (видно, с косметической магией мужчинка сильно перебрал на рассвете и стер даже мимические морщины). Вспомнив, что от наведенного заклинания губы у меня тоже не шевелятся, он с насмешливой гримасой щелкнул пальцами, возвращая мне дар речи.

− Ты хочешь выжить? − со странным извращенным любопытством спросил маг и изо-гнул брови.

− А ты? − просто отозвалась я, дернув уголком обкусанных губ. Ответ Златоцвету не по-нравился, и очередным щелчком он с легкостью заставил меня заткнуться. Конечно, можно было бы музыкально промычать похоронный марш, но сил язвить не осталось.