Марина Ефиминюк - Магические узы

Он с понятливой гримасой переглянулся с глумливо ухмыльнувшимся одноглазым агге-лом, и следующие слова произнес жестко и отрывисто, поменяв обманчиво кроткий тон:

− Если ты хочешь увидеть ее живой, то отдашь мне второй браслет. Я знаю, что завтра утром его забирают из тайника.

В тот момент я замерла, ожидая решения Ратмира, но он не колебался:

− Где?

− Зацепила его, барышня? − иронично протянул маг, обращаясь ко мне, и кивнул на бле-стевший в темноте салона коммуникатор. Господи, как же Златоцвет, чудовище в человеческом обличие, мог прежде казаться мне красивым?

− Где?! − требовал Ратмир.

− Здание заброшенной ткацкой мануфактуры на юго-восточном шоссе. Она одна и находится в тридцати верстах от городской стены. Думаю, не заблудишься.

От озвученного места встречи я оцепенела. Мгновенно перед мысленным взором про-мелькнул образ полыхающего строения, охваченного ярко-алой стеной огня, и уходившие в голубеющее небо клубы черного дыма. Невозможно, неправильно, губительно! Ведь браслет пытался меня предупредить, показав пока не существующий новостной репортаж о взрыве этой самой мануфактуры!

− Нет! − пролепетала я, прикрывая искривленный рот ладошкой.

− В семь утра, − процедил Ратмир, − ты получишь браслет, но попробуй тронуть ее…

− Только не там! − в панике, что меня не слышат, я дернулась к коммуникатору, желая схватить его, но аггел, сидевший напротив, мгновенно, как легкую пушинку, оттолкнул меня с такой силой, что плечо свело от боли.

− До встречи, − Златоцвет торжествовал. Он тут же щелкнул пальцами, отключая вызов, и приборчик сорвался, словно кто-то невидимый обрезал леску. Коммуникатор звякнул о пол, и тяжелый каблук аггела с громким хрустом размолол зеркальце, уничтожая последнюю ниточку, связывавшую меня с Ратмиром.

− Вот и все, − произнес Остров, скрестив руки на груди, − не бойся, барышня. Со мной ты в полной безопасности.

От навернувшихся слез лица похитителей и салон автокара размазались. Не выдержав, я прерывисто всхлипнула, и вызывающе пригожую физиономию Златоцвета перекосило от от-вращения.

Я громко шмыгнула носом и от всей души пожелала сдохнуть прямо сейчас в пахнущем цветочным благовонием автокаре, лишь бы не попасть на заброшенную мануфактуру, где во взрыве, возможно, погибнут все, кто мне дорог.

− Выруби ее! − резко приказал Злат, отворачиваясь. − Жалко силу тратить на эту дрянь.

В следующую секунду горячие пальцы аггела сжались на моем горле, заставив испуган-но взвизгнуть. От резкой боли перекрыло дыхание, а потом стало очень темно и уютно.

Спасибо тебе, господи, что ты позволил мне умереть раньше, чем кто-то пострадал…

… Меня нещадно били по щекам, вынуждая приоткрыть глаза. Веки казались очень тя-желыми, в ушах тоненько звенело, а затекшие ноги мелко кололо. Вокруг пахло старьем и пы-лью, отчего засвербело в носу. Перед взором все расплывалось, и склоненное лицо аггела пре-вратилось в красноватое туманное пятно. Он сказал что-то на родном языке, и незнакомая фра-за отбилась колоколом.

Глухо застонав, я схватилась за раскалывавшуюся голову и села, судорожно сглотнув саднящее горло. Бессознательную меня притащили в темную крошечную клеть с выбитым окошком, оскалившимся острыми зубцами. В дыру заглядывала бледная луна. Под крышей с ненадежными старыми балками вместе с лопухами паутины от сквозняка волновался зыбкий световой шар, похожий на крошечное солнышко. От холода меня зазнобило.

Напротив, на шатком стуле со спинкой, широко расставив ноги, развалился аггел с ко-жаной повязкой на лице и буравил меня злобным взором единственного желтого глаза. Длин-ный гладкий хвост, как метроном, щелкал по грязному деревянному полу со щелями между плохо прилаженных досок. Я неуютно поежилась и, непроизвольно защищаясь, поджала к под-бородку колени, свернувшись комочком.

Вместе с рассудком ко мне вернулся страх. Я жива, а, значит, завтра меня привезут в за-брошенную мануфактуру, и взрыва избежать не получится. Решение пришло само собой, и оно казалось в тот момент единственно верным − побег. Безусловно, тягаться в скорости и сноровке с чистокровным аггелом, к тому же не опечатанным, решился бы только безумец. В моем арсенале осталась только хитрость.

− Я в туалет хочу, − едва слышно пробормотала я, и сердце испуганно замерло, когда глаз аггела сощурился, будто острый взор пытался проникнуть мне под кожу и выяснить прав-ду.

− Могу даже в ведро, − добавила я и прикусила губу.

Мой тюремщик помедлил еще с пару секунд, а потом, презрительно фыркнув, поднялся. Не говоря ни слова, он схватил меня за локоть и грубо стащил с топчана.

− Я сама, − буркнула я безмолвному стражу, пытаясь вырваться. Куда уж там! Железные пальцы, обжигая даже через рукав рубахи, сжались еще сильнее, наверняка, оставляя безобраз-ные синяки.

Охранник выволок меня из клети в темный предбанник, откуда вниз спускалась дере-вянная скрипучая лестница, и наши тяжелые шаги по ступенькам громогласным эхом отрази-лись от пыльных стен. Световой шар следовал за нами, похожий на послушную собаку, и не отставал ни на шаг, постоянно вися над головами. Когда мы выбрались в пустой коридор, за-стеленный затертой ковровой дорожкой, стало ясно, что в заложниках меня держали на чердаке старого, похоже, еще до военных времен особняка.

Аггел широко распахнул первую же дверь, глухо скрипнувшую в настороженной пустой тишине, и подтолкнул меня внутрь. Светильник метнулся вслед моей фигурке, открыв взору медный нужник с тоненько булькающей водой. В углу здесь стояли швабры, а на деревянном ведре растянулась сухая половая тряпка из грубой мешковины. Вероятно, помещение исполь-зовалось прислугой.

Я в нерешительности оглянулась к тюремщику, с нетерпеливой гримасой застывшему дверях. Похожий на скалу он облокотился на дверные косяки, не собираясь оставлять меня в одиночестве даже при столь интимном занятии.

− Ты так и будешь здесь стоять? − возмутилась я, надеясь, что не сильно переигрываю.

Аггел изогнул брови в немом вопросе.

− Здесь даже окон нет, − с непонимающей улыбкой я обвела рукой крошечную комна-тушку, − бежать некуда! Я же не могу… − мое сердце глухо стучало, − при тебе.

Свирепый страж не сразу согласился с простотой довода, и, что-то буркнув на своем языке, плотно прикрыл дверь. Оставшись в одиночестве, я тут же бросилась к почерневшим от влаги швабрам и осторожно, чтобы не греметь, схватилась за одну. Теперь оставалось только ждать. Собравшись с духом, я сглотнула пересохшее горло и дернула за веревку, смывая воду в нужнике. Тут же тревожно загудели трубы, шум наполнил коморку, а швабра тупым концом черенка нацелилась на темный прямоугольник выхода.