Чужой праздник (СИ) - Ломтева Анна

— Вот так её и кинешь, — Соня протянула руку и вдруг костяшками, тыльной стороной ладони, погладила Настю по щеке, — Швырнёшь дальше, чем можно вообразить. Выкинешь за пределы мира раз и навсегда.

— А ты… — у Насти от волнения сел голос. Она прокашлялась и уже нормально спросила:

— А тебя я почему не выкинула, если «вот так»?

Соня расхохоталась. Сейчас она выглядела моложе и крепче, чем обычно — не предпенсионная тётка с авоськами, а моложавая спортивная женщина, похожая на бодрую учительницу начальных классов.

— Меня, рыба моя, даже вдесятером не выкинуть, — произнесла она с удовольствием, — И в этом тоже твоя большая удача. Потому что только я могу так закрывать, чтобы ни одна самая гениальная девица не пролезла. Ни туда, ни оттуда. Я, милая моя, тоже особенная.

«Это я уже поняла», — подумала Настя, идя вслед за наставницей по подтаявшей и снова подмёрзшей дорожке к дому. Они возвращались с очередной тренировки, традиционно планируя выпить кофе с булочками и побеседовать.

Насте нравилось слушать Соню и задавать ей вопросы. Соня знала невероятно много. Она рассказывала Насте о том, как передавалась традиция в последние пару сотен лет, неизменно оговариваясь — «по словам моей наставницы», «как писала в дневниках такая-то», «рассказывала другая». Настя слушала о подробностях чужих жизней с жадным удовольствием и нарастающим страхом. Соня знала слишком много. Однажды Настя спросила:

— Как ты это всё помнишь? У тебя, наверное, записи какие-то есть?

Соня самодовольно улыбнулась и ответила со смешком:

— И записи тоже.

Это прозвучало успокаивающе… но не совсем.

Настя следила за мужем. День за днём бросала ненавязчивые взгляды, и в конце концов узнала всё необходимое. Куда он чаще всего кладёт свой навороченный смартфон на ночь. Какой пароль на блокировке экрана (оказался даже не пароль, а графический ключ: надо было в определённом порядке протыкать разноцветные квадратики). В какие моменты он не берётся за телефон вообще (это случалось редко). Как все люди, цепляющиеся за новое и «крутое», Сашка купил смартфон с сенсорным экраном и выходом в интернет сразу же, как такие появились в салонах связи. Он тратил теперь ощутимые суммы на то, чтобы прямо с телефона проверять электронную почту, писать в мессенджер, искать что-то в поисковике и даже что-то там читать. Настя, которая продолжала ходить со своей верной розовой «раскладушкой», это его увлечение не понимала, но и не порицала. Но теперь ей это было на руку; влезть в почту на Сашкином ноутбуке она бы точно не сумела, а на смартфоне почтовый ящик загружался, насколько она успела понять, автоматически, без ввода пароля.

(Это было странно; Сашка по большей части предпочитал перебдеть. Он и на ноутбуке, и на домашнем стационарном компе всё время обновлял антивирусы, файерволы и прочую не очень понятную Насте лабуду, обеспечивающую безопасность. А в смартфоне вот оставил автовход в почту)

Ещё неделя прошла без новостей. Ноябрь подходил к концу, везде уже появилась новогодняя пёстрая мишура, дни стали совсем короткими, а погода — зверски холодной.

Путешественница всё-таки появилась в городе один раз. Видимо, забрала у своей бабки какие-то вещи и была такова. Соня не пыталась её поймать — было очевидно рано. Настя не очень понимала, что именно «рано». Что-то Соня так ей и недоговорила.

Из её объяснений получалось, что эти, в Стамбуле, хотят разблокировать город. Но почему это требовало какой-то особой подготовки? Чем занимались турецкие ведьмы эти три недели? Чем занималась Путешественница? «Они сейчас натаскивают свою новую Стражницу, — объяснила Соня, — Без неё ничего у них не выйдет. А наша девица в Стамбуле оставаться не может… я там договорилась, я тебе объясняла уже. Значит, им надо выбрать момент и собраться для одного-единственного совместного действия. Ровно перед этим мы её и перехватим».

Если бы спросили мнения Насти, она бы сказала, что нет смысла ждать. Можно в любой момент вытащить путешественницу уже решённым способом и использовать по назначению. Раз-два — и в дамки: город закрыт, поганка исчезла в неведомых измерениях навсегда.

«Всё не так просто», — невозмутимо говорила Соня.

И Настя спрашивала себя — что именно непросто и в каком смысле.

Глава 53.

— Ничего себе «тетрадка», — сказала Олеся. Мы сидели с ней на травке, на зелёном склоне, спускавшемся к рукотворному озеру посреди парка Ретиро. Точнее, Олеся сидела, благоразумно подложив под попу мой рюкзак и держа на коленях здоровенную амбарную книгу, переплетённую в серо-жёлтый картон, с малиновой полоской потрескавшегося ледерина на корешке.

Я лежала, положив голову на руки, и смотрела в небо сквозь колышущиеся ветки огромных деревьев.

Лежала я совершенно неблагоразумно: прямо в чёрном кожаном плаще на холодной земле. Под плащом у меня был «натовский» верблюжий свитер из секонд-хэнда и утеплённые джинсы с начёсом, поэтому температура ноябрьского мадридского газона меня не слишком волновала. Да и нам повезло с погодой. Было около десяти выше нуля, светило яркое солнце и чуть поддувал ветер. Возможно, задержись мы тут ещё на несколько дней, попали бы под дождь, но необходимости в этом не было.

— Знаешь, за что я люблю Испанию? — спросила я.

— М? — Олеся листала «тетрадку».

— Тут всегда солнце. Ну, то есть, я не говорю про самый север, там, Корунья или Сан-Себастьян — но тут, в Мадриде, как ни появись — всегда ясно. За все годы, что я тут бываю, под дождь попадала несколько раз. А я тут даже жила по паре месяцев!

— Ну и что, — Олеся перелистывала страницы, отвечая мне машинально.

Я вздохнула, положила на лицо ладони. Олеся листала, бурчала что-то про себя.

Я успела начать задрёмывать, как вдруг девушка рядом со мной дёрнулась, как от удара.

— Свет!

Пришлось открыть глаза, сесть.

— Ну.

Олеся смотрела на меня со странным выражением лица. Как будто ей показали милого котика и сообщили, что котик ежедневно кушает на завтрак по младенцу.

— Ты знала? Ты читала?

Да уж, у Сони есть причина беспокоиться насчёт этой тетрадки.

— Я читала.

— Как же… Она же упырь натуральный! Это же… нельзя так!

— Именно поэтому мы с тобой так тихо сидели в твоём Оброчном. Именно поэтому же мы сегодня не останемся тут, чтоб пить винцо и кушать улиточек, а оторвём жопы от газона и отправимся в Стамбул. Только сначала я подам знак Елене. Она вчера писала у себя в журнале, что они практически готовы, ждут только меня. И книжечку, — я ткнула в раскрытую страницу.

Олеся медленно закрыла «книжечку» и с несчастным лицом уставилась на переплёт. Она очень старалась не ныть. Оно и ясно, я ведь в любой момент могла отправить её домой, в безопасность и… она явно этого не хотела.

Оброчное, посёлок городского типа неподалёку от Новосибирска, можно было характеризовать двумя словами: полный пиздец. Ну или, употребляя более культурные выражения, депрессивный регион. Та пресловутая девятиэтажка, с которой в девяностые сигали доведённые до отчаяния местные жители, так и осталась единственным зданием выше пяти этажей во всём населённом пункте. Само по себе это ничего не значило, но в сочетании с прочими обстоятельствами становилось почти символическим.

Олесе было повезло поступить в универ Новосиба. Ну, то есть, как «повезло»? Олеся выгрызла своё бюджетное место зубами и вырвала когтями. Высидела чугунной задницей и золотой головой. Выучилась с отличием на экономиста и успела даже поработать на крупном предприятии. Пару лет. Все эти пару лет она занималась тем, что оформляла документы для банкротства и последующей распродажи данного предприятия по кусочкам. Ей повезло ещё раз, она не вляпалась ни во что противозаконное и, когда одна часть руководства попыталась посадить другую, просто мирно уволилась.

Но найти новое место не смогла.