Николай Романецкий - Утонувший в кладезе

Свет огляделся.

Номер — под стать постоялице. Салатовые обои в цветочек, хрустальная люстра, на окне — бархатные шторы золотистого цвета. Вешалка, шкаф для верхнего платья, новомодный бар с открывающейся книзу дверцей, небольшой стол орехового дерева, несколько темно-зеленых кресел, диван застлан темно-зеленым же с золотом покрывалом; окромя входной, еще пара дверей — по-видимому, в спальню и в ванную. Да, похоже «Обитель странников» знавала и лучшие времена. Теперь же вот из-под дивана торчат тупые носы коричневых ногавиц. Мужских…

Снежана перехватила его взгляд:

— Меня сопровождает Ярослав.

— А как же Радомира? Она ведь ваша горничная.

— Радомира?.. — Снежана улыбнулась. — В этой поездке Радомира оказалась мне не нужна. — Она сделала ударение на слове «этой». — Хватает и Ярослава.

Свет вдруг ощутил укол какого-то странного чувства. Попадись ему сейчас Ярослав — ноги бы выдернул. Обстоятельный, гад, в поездки берет с собой запасную пару обуви. Будто не слуга, а…

Стиснул зубы, борясь с собой. Наверное, это и есть ревность. Включил Зрение.

Аура у княжны отсутствовала. Полностью!..

Неужели все-таки она?.. Быть того не может!.. А впрочем, посмотрим…

— Это вы, княжна, посылали за мной… своих людей?

Она приблизилась к нему, но не коснулась:

— Да, я. Садитесь, чародей!. Думаю, нам есть о чем поговорить. Мне, во всяком случае, — точно есть!

Неожиданно для себя Свет успокоился, снял плащ и шляпу, пристроил на вешалку, сел в кресло.

— Что будете пить?

Глянул на нее. Ждет ответа. С интересом…

— Разве лишь апельсиновый сок.

Разочарованно скривилась. Неужели напоить его вознамерилась? Или, может быть, опоить?..

— Впрочем, мне ничего не надо.

— Тогда и я не буду. — Подошла к дивану, задвинула поглубже ногавицы, села, закинула руки за голову. — Что ж вы так неожиданно уехали, чародей? Аж не попрощались!..

Платье обтянуло перси. Ауры у княжны по-прежнему не было, и Свет отключил Зрение. А потом не удержался, с шумом перевел дыхание, лизнул языком пересохшие губы.

Слов не находилось. Как вчера с Забавой. Вот только причина была другая. Но эта причина оказалась настолько серьезной, что напрочь убила все мысли. В том числе, и о варяжском лазутчике… В живых осталась одна: «След уносить ноги!» Свет встал:

— Я, наверное, пойду.

Княжну снесло с дивана. На этот раз она схватила гостя за руку, заглянула в глаза.

— Зачем? — В голосе ее прозвучала легкая хрипотца. — Вы ведь не желаете уходить! Вы желаете совсем другого!

Я желаю поймать вражеского лазутчика, хотел сказать Свет. И не сказал — внутри сидел уже кто-то другой.

— Я желаю вас… — проговорил за него этот кто-то, но Свет нещадным усилием воли изгнал самозванца. — Нет! Это непозволительно!

— Непозволительно? — Она отпустила его руку, но зато прижалась грудью и животом. — Кем? Моей мамой?.. Вашей Колдовской Дружиной?.. Богами? — Голос ее стал еще более хриплым, и она кашлянула легонько. — Не стойте истуканом, глупый! Ужель вы не поняли, что я люблю вас!

Самозванец не сдался, он снова влезал в душу. Руки и ноги стали на диво самостоятельными, они больше не подчинялись своему хозяину — они плясали под дудку самозванца. И делали то, чего ждала она.

А она не просто ждала. Она провела ладонью по его ланите (Свет содрогнулся), потом коснулась губ.

Самозванец уже вовсю распоряжался теми самыми мышцами, внизу живота, и Свет почувствовал, как ожил корень. Опять. Безо всякого инициирующего заклинания.

— Что же вы стоите, глупый? — прошептала она.

И Свет сдался.

Руки тут же пустились в плаванье по ее телу. Как по горячему морю, безбрежному и бездонному, и чтобы спастись, следовало доплыть до ближайшего берега. Будь он хоть в сотне верст, хоть в тысяче миль!..

И Свет проплыл эту сотню верст. А потом и тысячу миль проплыл. Но берега там не нашлось…

Что происходило дальше, он толком не понимал и не помнил. Ясно было одно — такого с ним не происходило никогда. По сравнению с этим объятия Веры-Кристы были ильменьской отмелью в ясную безветренную погоду. А о Забаве и говорить нечего — лягушатник на Волхове!..

Море же, по которому он плыл и плыл, плыл и плыл, оказалось слишком бурным, Света с головой захлестывали гигантские волны, и уже вовсю надвигался невообразимый девятый вал. В таком море ничего не стоило утонуть любому пловцу.

И Свет, пловец воистину аховый, не выдержал — глубоко вздохнул, захлебнулся и утонул…

В себя он пришел от ощущения, будто на него пристально и неотрывно глядят. Впрочем, нет, не глядят — взирают. Со страхом, мольбой и надеждой. Повернул голову: обнаженная Снежана лежала рядом — бездвижно, лишь перси ритмично поднимались и опускались в такт дыханию.

Приподнялся, оперся на локоть.

Широко открытые очи Снежаны смотрели сквозь белый потолок. В никуда. Как у куклы…

А странный взор впивался в него сразу с двух направлений.

С одним из них все было ясно — Света разглядывал кто-то близкий, но чужой. С ним вполне можно было подождать… А вот второй взгляд шел изнутри и требовал немедленного вмешательства.

Свет снова лег, сотворил С-заклинание…

И в страхе вскрикнул.

Дороги внутрь себя не было. Совсем. Знакомая пульсирующая оболочка Темного сектора охватывала теперь всю его ментальность; за ее каменной стеной скрывалось… Да кто ныне скажет, что там скрывалось?! Наверное, то, что ранее пребывало снаружи. Но сейчас снаружи не было ничего!..

А потом отворилась дверь в спальню, и оттуда вышел кучер Ярик. Был он, как и вчера, без кучерской ливреи. Справно сшитый кафтан подчеркивал мощные рамена — такие впору иметь не кучеру, а кузнецу… Ярик с усмешкой глянул на чародея, перевел взгляд на свою хозяйку.

Свет тут же слез с дивана, подобрал валяющееся на полу и почему-то разодранное пополам черное платье, как мог прикрыл девичью наготу.

— Не старайся! — сказал по-варяжски Ярик. — Я видывал ее всякою. В том числе и голой…

— Ты лжешь, — сказал на том же языке Свет. — Еще четверть часа назад она была девицей.

Ярик снова усмехнулся:

— Ну хорошо, пусть лгу! Тем не менее своего я добился, ты сюда пришел…

Мог бы я и раньше догадаться, подумал Свет. И снова посмотрел на Снежану.

Кукла оставалась куклой.

— Отпусти ее! — Он взялся за одежду.

Ярик продолжал усмехаться:

— Ты же известный словенский чародей! Освободи ее сам!

Свет сотворил С-заклинание, попытался тронуть ментальную оболочку девицы. Бесполезно, оболочку прикрывал такой барьер, что на его взлом потребовалось бы вдесятеро больше времени, чем на то, чтобы сделать девицу женщиной — со всеми любовными прелюдиями…