Николай Романецкий - Утонувший в кладезе

— А вы, Медонос?

— Я свое дело сделал. Надеюсь, когда станете Кудесником, вспомните…

Карета укатила.

А Свет зашагал к ближайшим росстаням, не забыв однако о заклятье на невидимость.

Появившиеся на росстанях двое квартальных даже головы не повернули в его сторону.

Вот и гостевой дом. «Обитель странников». Знакомая дыра, приходилось сюда захаживать. Чем громче название, тем мягче порядки. Суньте портье целковый, и никто интересоваться не будет ни вашим именем, ни вашими документами. Поселиться здесь — поступок не мальчика, но мужа… Учится альфар темным делам и споро учится!..

Свет осторожно открыл дверь и быстро, чтобы портье не почувствовал сквозняка, шагнул в ярко освещенные сени. С петлями повезло — не скрипели. Это вам не Вышатов голос…

Портье, мрачного вида парень с азиатскими скулами и глазами-щелочками — видно, папа его был ордынцем, — сидел за столом и раскладывал перед собой колоду затрепанных карт. Должно быть, коротал службу за пасьянсом…

Можно было спокойно прошагать мимо, но тогда потребуется накладывать заклятье на следы мокрых ногавиц — пол в сенях оказался чистым. Видно, недавно убирали. Или после того, как начался дождь, не ходили… А потом следы снова проявятся. Ладно, подождем кого-нибудь из припозднившихся обитателей. В такие дома частенько возвращаются перед самым закрытием дверей. Подождем так, чтобы и здесь не мозолить глаза, и чтобы портье не платить «за беспокойство».

Свет сделал осторожный шаг в сторону от двери и застыл. Пока он стоит на месте, портье и в голову не придет глянуть сюда.

Расчет оказался верным. Не прошло и трех минут, как хлопнула дверь, и на пороге появилась пара мужчин в серых плащах — с виду, явные головорезы.

Портье оторвался от карт:

— Явились, полуночники!.. Я уже дверь собирался запирать на ночь, но, дай, думаю, подожду. В такую погоду долго не гуляют…

Сейчас он их расколет, подумал Свет. И не ошибся.

— Спасибо, Глебушко! — Один из головорезов тут же сунул портье свернутую бумажку. То ли не знал, который час, то ли платил за молчание. — Погода и в самом деле мерзопакостная. Хорошо, хоть дождь окончился!

Свет подождал, пока головорезы шагнули на каменную, со стертыми ступенями, лестницу, и осторожно двинулся по их грязным следам.

Светильни горели редко, и на третьем этаже царил приятный глазу полумрак. Освещенная щель под дверью тридцать шестого номера предупреждала, что обитатели не спят и ждут гостя.

Свет вздохнул, справился с охватившей его вдруг нервной дрожью и негромко постучал.

23. Накануне: Снежана

Снежана решила взять с собой в Новгород Радомиру.

Вестимо, можно было выбрать и любую другую горничную, но на всякий роток платок не накинешь… А Радомире придется молчать, иначе мама быстро узнает, кто тискается с кучерами по бельевым.

Однако, когда Снежана встала, выяснилось, что и Радомиру, и Ярослава братец услал куда-то по своим собственным делам. И сам с утра ускакал в свой разлюбезный принципат. Как будто они там без чародея Смороды что-то совершить способны!..

Пришлось ждать вечера.

Мама почувствовала неладное, ходила вокруг Снежаны, аки кошка возле кринки с молоком. Как вы, краса моя? Здоровы ли?.. Видите, сколь несерьезны они, эти чародеи? Уехал, даже не попрощавшись!.. Али мы его обидели? Али негостеприимны были?.. Забудьте его — он вам не пара!..

И тут Снежану словно кто-то за язык дернул.

— А вам?

Что тут началось! Да вы, краса моя, белены объелись! Ишь чего выдумала! Виданное ли дело — заподозрить в подобном собственную мать!.. Вы меня, со своими глупостями, к Марене до срока отправите!..

Покрути мама пальцем возле виска или высмей Снежану, та бы о «своих глупостях» и думать позабыла. Но воспитательный разговор лишь подтвердил народившиеся подозрения — душка-волшебник умудрился присушить к себе не токмо дочь Белояра Нарышки, но и супругу. А чего иначе мама вдруг покраснела?.. Тоже мне, любодейка-соперница! Куда конь с копытом, туда и рак с клешней…

И все-таки маму она успокоить сумела, задурила ей голову. Да я ничего такого и в мыслях не имела… А сама индо содрогалась от жгучей ревности.

Это была новая сторона жизни, незнакомая и… Хотя где уж там незнакомая! Ревновала она когда-то Ратибора Поспела к Предславе Тополевой, но там все было как-то по-иному. Во всяком случае, Предславу ей побить не хотелось…

Нет, след срочно избавляться от присушки — покудова не наломала дров, покудова не извелась вся.

Впрочем, до вечера она дотерпела, больше не срывалась, но чего ей это стоило! Если бы не пришлось прогуляться до банка, чтобы снять со своего счета деньги на предстоящую поездку, она бы, наверное, не выдержала и вновь сцепилась с матерью. А так время миновало скорее. Да потом еще съездила на вокзал, купила два билета до Новагорода на завтрашний десятичасовой, в купе второго класса — чтобы не встретить случайно кого-либо из знакомых…

Сувор приехал с работы в обычную пору. Вместе с ним вернулись и Радомира с Ярославом.

Ужин прошел тихо, но опосля трапезы Снежана вознамерилась устроить брату скандал. А Сувор даже не огрызнулся, выслушал ее, извинился и ушел спать. Выглядел он совсем больным — лихорадочно блестящие глаза, не знающие покоя руки, — и потому Снежана оставила его. Видно, они совсем там закрутились с убийством Клюя…

Она вызвала к себе Радомиру — опосля того, как чародей уехал домой, горничная вновь обслуживала молодую хозяйку. Радомира тоже выглядела больной и уставшей.

— Чего желаете, княжна Снежана?

— Завтра утром мы с вами поедем в столицу.

— Как скажете, княжна Снежана… — Голос Радомиры звучал безучастно.

— Маме о нашей поездке говорить необязательно!

— Хорошо, княжна Снежана…

Спать легла в ожидании завтрашней встречи.

Снился ей всю ночь чародей. Она точно не помнила, что он с нею делал, но слезы катились из очей градом. Горе было таким великим, что она несколько раз просыпалась. Наконец проснулась и в последний раз — в семь утра.

24. Ныне: век 76, лето 3, вересень

Дверь тридцать шестого номера открыла Снежана. Удивленный Свет застыл на пороге.

А она не удивилась:

— Что же вы, чародей! Чего испугались? Заходите!

— Но… Но… — Свет переступил порог, остановился. — Исполать богам, вы, княжна, живы-здоровы!

— А почему я должна быть мертва!

На ней было все то же черное, с сиреневыми блестками платье. Закрытое… И сиреневые бантики в косичках-хвостиках.

Свет огляделся.

Номер — под стать постоялице. Салатовые обои в цветочек, хрустальная люстра, на окне — бархатные шторы золотистого цвета. Вешалка, шкаф для верхнего платья, новомодный бар с открывающейся книзу дверцей, небольшой стол орехового дерева, несколько темно-зеленых кресел, диван застлан темно-зеленым же с золотом покрывалом; окромя входной, еще пара дверей — по-видимому, в спальню и в ванную. Да, похоже «Обитель странников» знавала и лучшие времена. Теперь же вот из-под дивана торчат тупые носы коричневых ногавиц. Мужских…