Альфред Аттанасио - Темный Берег

— Если даже мне придётся умереть, — пообещала леди Вон с расширенными от страха глазами, — весь Ирт будет знать, что мы танцевали.

— И что это такое? — донёсся громовой голос Худр'Вра с другого конца зала.

— Паванна Богини, мой повелитель, — тут же ответила Тилия.

— Богини? — спросил Властелин Тьмы из тёмного проёма. — Что ещё за чушь? Или предательство?

— Ни то, ни другое, мой повелитель. — Тилия встала и обошла стол, подходя к нему. — Я убедила леди Вон сделать так, чтобы все ведьмы Ирта вспомнили древнее почитание Матери Жизни, Той, Кто Порождает Все. Не приходится сомневаться, как мы сегодня видели, что многие страдания необходимо вынести ради Властелина Тьмы.

— И при чём тут Богиня?

— Она учит нас смирению, мой повелитель. — Тилия подошла ближе, говоря с покорной искренностью. — Как все люди Ирта смирятся перед вами, так и она учит нас принимать всё, что даёт Ирт, доброе и злое. Это и есть значение знаменитой цитаты из Висельных Свитков: «Богиня даёт. Жизнь отнимает».

— Точно сказано. — Он отвернулся. — Ромат!

Бородавчатый полугном снова натянул на себя кожу из света и стоял, высокий и красивый, среди одетых арлекинами мастеров Чарма. Он немедленно отошёл от красочной группы и подошёл к Врэту, склонив голову.

— Мой повелитель, искатели сейчас уже делают.

— Подойди, — сказал Врэт, выступая из своей брони. — Хочу поговорить с тобой откровенно.

Тилия шагнула прочь, но Врэт жестом вернул её.

— Идём, Тилия, — холодно улыбнулся он. — Ты мне дороже всего. Мне бы хотелось, чтобы ты это видела.

Они прошли через широкий зал в мраморный альков, выложенный узором из чередующихся горгулий и херувимов. Тилия встала возле крылатого пилястра, вырезанного в виде каменного ангела, и смотрела, как Врэт и Ромат подошли к высокому завешенному окну, испускавшему морозный свет.

— Смерть стольких моих змеедемонов ослабила меня, — признался Врэт и повернул Ромата к себе лицом.

— Воспользуйтесь Дорзеном для отдыха, мой повелитель, — предложил Ромат с щедрой улыбкой.

— О, я воспользуюсь чем захочу, — заверил его Врэт. Губы Ромата нервно задрожали.

— Вы недовольны мной, мой повелитель?

— Доволен, недоволен. — Длинные ноздри Врэта раздулись. — Какая разница для сумасшедшего?

Ромат задрожал и даже не сделал попытки скрыть свой страх.

— Мой повелитель, я никогда не говорил, что я хоть на миг в это поверил, никогда! Это говорили призраки!

— Да, призраки. — Врэт выпятил нижнюю губу, и близко посаженные глазки забегали, рассматривая красивое лицо Ромата. — И они правы. Но я тебе это говорил, и ты знаешь, что это правда.

— Вы много перестрадали на Тёмном Берегу.

— О да. — Линии бровей Врэта приподнялись. — А вот тебя там не было.

— Но я теперь здесь, чтобы служить вам, мой повелитель, — ответил Ромат дрожащим от страха голосом.

— И ты мне теперь нужен. — Бегающий взгляд Врэта стал тяжёл, на висках выступила испарина.

— Вам больно, — заметил Ромат.

Врэт ничего не сказал. Глаза его смотрели из-под нахмуренных бровей, закаменелые в ужасной значительности. В каждой из капелек испарины на переносице ухмылялся крошечный отполированный череп.

— Вы снова хотите меня убить! — захныкал Ромат.

— Нет, Ромат. — Врэт говорил спокойно, хотя на шее и на висках у него бился пульс. — Я не хочу брать твою жизнь.

Дрожащими руками он расстегнул жёлтую кольчугу и отодвинул пурпурную тунику, обнажив бледный костлявый торс.

Ромат заскулил, увидев пульсирующую плоть между рёбрами Врэта.

Врэт застонал сквозь стиснутые зубы:

— Я хочу взять твою душу!

Грудина его вздыбилась и кожа разошлась, брызнув кровью.

Ромат взвизгнул и бросился бежать. Но Врэт схватил его за плечи железной хваткой, и красивое лицо Ромата стало Уродливым от ужаса.

С мокрым рвущимся звуком грудь Врэта раскрылась, обнажив плетение сосудов. Ребра разошлись, как пальцы скелета, разжимающие кулак, и из кровавого нутра выставила лаковую головку адская кукла, оскалив клацающие зубы.

Ромат истерически взвыл. Скрюченные ручки рванули его шитый золотом комбинезон, и злобное лицо куклы вцепилось зубами в обнажённую плоть.

Тилия отшатнулась. Гремлин! Такие чудовища существуют на холодных мирах далеко в Бездне, и она слышала о них и их бешеной кровожадности — но зрелище вызвало у неё отвращение. За дикими криками Ромата, полными ужаса и боли, она слышала хруст костей в челюстях. Она хотела убежать, но ноги не слушались, подкашивались. Тилия осела на пол, прижимая руку ко рту, будто пытаясь вырвать из горла застрявший беззвучный вопль.

Зажатый стальной хваткой Врэта, Ромат извивался, его вой захлёбывался кровью, переходил в бульканье. Голова бессильно свесилась набок, но глаза остались открытыми, полными сознания и боли.

Угловатый череп дьявола исчез в груди Ромата, сотрясая его тело, вгрызаясь в спинной мозг. Кожа из света замерцала, тело гнома замелькало, появляясь и исчезая, потом иллюзия пропала полностью, и осталось только карликовое тело Ромата, дёргающееся в руках Врэта.

Боль прекратилась, хотя чавкающие звуки продолжались. Полные ужаса глаза Ромата потускнели, в их чёрных зеркалах отразилось лицо Врэта, вдруг принявшее скорбное выражение.

Происходило что-то исключительное. Ромат почувствовал, что не умирает, а живёт сильнее. Бес, зарывшийся в тело его мозга, не убивал его. Он каким-то образом справился с его жизненной силой. Его пронизал поток энергии, и Ромат запульсировал вместе с ним.

А Врэт, казалось, ослабел, челюсть его отвисла, глаза закатились. Мощь Тёмного входила в Ромата. Страх и боль съёжились, исчезли, и он наполнился животной силой.

Цвета стали ярче, альков засиял, заиграл живыми красками. Звуки стали глубже, послышалось отрывистое испуганное дыхание Тилии и хрустящее спадение тканей в теле Врэта, когда энергия вытекла из него и плоть съёжилась.

Когда Ромат понял, что он крепчает, а Врэт слабеет, процесс пошёл быстрее. Тощее тело Врэта ссохлось до костей и повисло на Ромате, высохшее как мумия. Ромат раздался, дыра, порванная в его теле, засветилась, через неё заливался эротический заряд жизнерадостности. Гремлин, устроившийся внутри, возился с жужжанием магнетического пыла, заряжая электричеством позвоночник и посылая в мозг волны холодной дрожи.

Вихрящиеся импульсы энергии усилили для Ромата ощущение реальности. Он огляделся с царственной ясностью. Он ощутил скрытые очертания потайной двери рядом с пилястром, увидел каждую неровность в каменных швах пола вплоть до радужных лучей в дефектах кристаллической решётки.

Мраморное гнездо, невинно вписанное в затенённый угол огромного центрального зала, было точным центром космоса. Стоя там, Ромат чувствовал, будто невидимые нити связывают его с каждым атомом этой комнаты, а через них — с каждым атомом необъятных просторов вокруг, до самых дальних краёв вселенной.