Kagami - Дети Зазеркалья

Каролина повела родителей Дианы в гостевой домик. А ей самой еще над океаном стало хорошо, так что девочка уговорила меня пойти искупаться. Начало нашей зимы — не самое лучшее время для плавания в океане, поэтому я повел ее в крытый бассейн с морской водой. Сестры попытались потащить и Джо, и тот поначалу с радостью согласился, но в воду входить отказался категорически. Зато за мной и Ди наблюдал с таким восторгом во взгляде, что мы невольно, получив такого благодарного зрителя, устроили настоящее шоу на воде. Я еще в Лондоне, заметил, что девочка плавает, как будущая чемпионка, и лишний раз озлился на ее родителей, которые не дали возможности развить такой талант. Для себя я твердо решил, что представлю ее в спорткомитете и приложу максимум усилий к тому, чтобы юная британка вошла в австралийскую сборную.

Смена часовых поясов вымотала даже меня, и после купания мы все отправились досыпать. А когда проснулись, мама сказала, что отец уехал по срочным делам в Сидней. Я удивился. Каролина тоже недоумевала и нервничала. Сказала, он кому-то звонил, а потом сорвался с места, но пообещал постараться поскорее вернуться.

Вернулся он на следующий же день и заперся у себя в кабинете. Я все же улучшил момент и постучался к нему. Дэн меня не пустил, но я не собирался сдаваться, надеялся, что он сменит гнев на милость. Почти на час я обосновался на кухне, откуда просматривалась дверь отцовского кабинета. Потом, когда кухарка начала брюзжать, что я ей мешаю, вышел в сад и, расположившись под окнами его святая святых, прислушивался к происходящему в комнате. Чувствовал себя круглым дураком, понимая, что веду себя, как маленький. Промозглый июньский дождь делал мое бдение еще более нелепым. Но разговор, который мне предстоял, пугал меня самого, так что я даже рад был немного освежиться. В кабинете было тихо, и я уже начал отчаиваться, да и замерз, если честно, но тут мое терпение было вознаграждено — отец позвал сам.

— Гордон, я надеюсь, в ближайшие несколько дней ты не собираешься покидать ферму? — сразу взял он быка за рога.

— И оставить на вас всю ораву моих новых воспитанников? Да еще с приложением в лице мистера и миссис? Нет, пап. Конечно, я пока никуда не уезжаю.

— Это хорошо, потому что уехать нужно мне, — бодро сообщил он, — а кто-то должен присмотреть за хозяйством.

Только тут я заметил собранный чемодан и растерялся. Отец редко покидал дом надолго.

— Что-то случилось? — насторожился я.

— Нет-нет, ничего, — ушел он от ответа, а я не стал спрашивать. Дурак, мог уже тогда сообразить, что все происходящее касается меня непосредственно.

— Пап, я бы хотел поговорить с тобой кое о чем, — начал я.

— Не сейчас, Гордон, — резко оборвал он. — У меня мало времени.

Мало, так мало. Будем действовать быстро.

— Просто пара ответов на пару вопросов, — настойчиво потребовал я. Отец поморщился. — Кто такой Вел Дебритеанна?

Ден вздрогнул, закусил губу. Помолчал.

— Этот вопрос требует обстоятельного ответа, сынок. Я могу сказать тебе правду в двух словах, но ты в нее не поверишь. Я бы предпочел отложить этот разговор. Сейчас у меня просто нет времени все объяснять.

— Хорошо, — когда он так смотрит и вообще себя ведет, спорить с ним бесполезно. — Тогда ответь мне коротко и ясно. В двух словах, пока меня и это устроит. Кто моя мать?

Отец побелел, мне показалось, он с трудом устоял на ногах, словно я его ударил.

— Я убью Лакруа, — прошипел он.

— Перестань! — обиделся я. — Шарль совершенно ни при чем здесь! Не нужно считать меня идиотом! Анализ ДНК я провел еще на втором курсе колледжа.

Сначала плечи его опустились словно в отчаянии, а потом, вскинув голову, Дэн злобно выплюнул мне в лицо:

— Твоя мать — Каролина, щенок! И грош тебе цена, если ты так не считаешь!

С этими словами он схватил свой багаж и вылетел из комнаты, оставив меня задыхаться от обиды.

Брошенное в лицо обвинение было настолько несправедливым и жестоким, что мне показалось, будто из легких выкачали весь воздух. С минуту я постоял, пытаясь прийти в себя, потом выпрыгнул в окно и прямым сообщением рванул к океану — плавать.

У меня есть одна очень страшная тайна. Если о ней узнают в спорткомитете, меня дисквалифицируют или запрут в бассейне, как в тюремной камере. Дело в том, что я не тренируюсь. Совсем. Точнее, я не тренируюсь, как пловец. Для меня нагрузка — это ходить по суше. В воде я живу. Не в хлорированной пресной воде бассейна — ту я просто терплю, как суррогат, — а в океане. Все маленькие хитрости, которые позволяют мне плавать быстрее всех, рождаются здесь. Не мозгом, нет. В океане я чувствую себя на своем месте, как нигде больше. Иногда я думаю, что во мне просыпается генетическая память кистеперых рыб, заставляя мышцы вспоминать сокращения, свойственные нашим далеким эволюционным предкам. И когда мое тело находит какое-то органичное движение, я выучиваю его, чтобы потом использовать в гонке. Точнее, не выучиваю. Оно само становится частью моей пластики, словно океан, встречая меня, как родного сына, снова и снова открывает маленькие тайны обо мне самом. А я, чувствуя его радость от встречи со мной, веду себя, как неуправляемый мальчишка. Это сродни тому, как ребенок требует у уставшего взрослого немедленно покатать его на закорках, и взрослый, вздыхая, подчиняется, изображает из себя лошадку. Так и мы. Я всегда хочу от него больше, чем он согласен мне дать, но он все равно дает в ответ на мои настойчивые требования. Эти странные моменты я запоминаю тоже. То, что происходит между нами — лишь ощущения, слабые отголоски знания, которым я, возможно, мог бы обладать, если бы кому-то в принципе подобное знание было бы доверено. Океан подыгрывает мне, раздвигая толщу воды, позволяя нестись вперед, преодолевая одним рывком долгие метры, а я запоминаю чувство, которое испытываю при этом, чтобы впредь уже приказывать и требовать того же от воды бассейна. Потому что океан — друг, а бассейн всего лишь мой слуга. Скажете, это мои выдумки? Думайте, что хотите.

Я же в тот момент старался не думать вообще. Во всяком случае, не думать об отце, о Шарле, о странном парне по имени Вел Дебритеанна и Питере Уитлроке. И о своей биологической матери. Думать о Каролине мне не хотелось тоже. Я рассчитывал найти понимание у отца, услышать от него правду, но Дэн воспринял мой интерес, как личное оскорбление. Я был зол, я был обижен. И чтобы успокоиться, я растворялся в океане. А потом я понял, что думаю о Диане. О том, как она плавает. Почти, как я. Вчера, когда мы резвились в бассейне, я почти физически чувствовал ее напряженный взгляд. Девочка ловила каждое мое движение, а потом старалась повторить. Не скажу, что у нее всегда получалось, но у нее получалось хотя бы иногда! До сих пор это не удавалось никому. Я не имею в виду обычные движения плывущего человека, а те маленькие тайны, что были дарованы мне во время единения с океаном. Как ни пытался я объяснить их кому-то, меня не понимали, а самих движений попросту не видели. В конце концов, я бросил это дело. У меня нет тренера, потому что меня нет смысла тренировать. Я до всего дохожу сам и уже много лет остаюсь лучшим. А вот Диана ловила именно то, что никто до нее вообще не мог понять. А еще эта странная фобия, что и у меня. Вот только проявилась она у нее намного раньше. Ей же всего семнадцать, а я впервые почувствовал этот кошмар в тот год, когда мы надолго застряли в Швейцарии из-за травм Шелли.