Джек Вэнс - Лайонесс: Сад Сулдрун

Аилл вернулся немного назад, и, как можно более скрытно, обошел орешник, идя вниз по течению по направлению к берегу реки. Теперь от воды его отделяли только непроходимые заросли ивы, и он был вынужден пойти вверх по течению. Нигде ничего не шевелилось, ни в чаще, ни где-то еще.

Аилл почувствовал себя неуютно, тишина нервировала. Он остановился и прислушался опять, но услышал только жучание воды. С мечом в руке, он медленно шел вверх по течению, шаг за шагом, шаг за шагом... Подойдя к броду, он остановился около густых зарослей тростника, качавшихся на ветру. На ветру? Он мгновенно обернулся и увидел рыжую маску женщины-лисы, сидевшей сгорбившись, как лягушка. Аилл взмахнул мечом в то же мгновение, как она прыгнула на него, и одним ударом снес ей голову. Тело и ноги кучей свалились на землю, голова откатилась к краю воды.

Аилл слегка подтолкнул голову мечом, она скатилась в реку и, покачиваясь, поплыла вниз по течению. Тело выпрямилось и начало бесцельно метаться взад-вперед, размахивать руками и прыгать, и, в конце концов, исчезло за холмом по направлению к горе Габун.

Аилл вымыл меч, пересек брод и вернулся в Нижнюю Озви до того, как сумерки сменились полной темнотой. Он поужинал хлебом и окороком, выпил пинту вина и вернулся в свою комнату.

Не зажигая света он вынул серую гемму, которую дал ему Мурген. Она тускло светилась, цветом сумрачного дня. Довольно таки бледно, подумал принц. Но, отвернувшись, он ощутил странную вспышку на краю зрения, ощущение, которому не смог подобрать имя.

Он попробовал несколько раз, но ощущение не повторилось и, постепенно, он уснул.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ЧЕТЫРЕ ДНЯ ПРОШЛИ БЕЗ ПРОИСШЕСТВИЙ, и Аилл вернулся в Таун-Тимбл. Здесь он купил двух жирных цыплят, окорок, половину бекона и четыре кувшина красного вина. Упаковав часть из всего этого в седельные вьюки, он привязал остаток к седлу и поскакал на север, в Глимвуд, а оттуда к дому Грайса и Уэйнс.

Грайс вышел ему навстречу. При виде провизии он обернулся и крикнул:

— Жена, разжигай огонь. Сегодня мы поужинаем, как лорды.

— Мы поедим и хорошо выпьем, — сказал Аилл. — Тем не менее, я должен оказаться на лугу Мадлинг завтра до рассвета.

Все трое поужинали великолепно зажаренным цыпленком, фаршированным ячменем и луком, подовым пирогом, ловившим стекавший с цыпленка жир, горшком полевой зелени, сваренной вместе с беконом, и кресс салатом.

— Я бы не рубил дрова утром, — объявил Грайс, — если бы ел так каждый вечер.

— Молись, чтобы этот день настал! — воскликнула Уэйнс.

— Кто знает? Возможно даже раньше, чем ты ожидаете, — сказал Аилл. — Но я устал и должен встать до рассвета.

За полчаса до рассвета Аилл уже стоял на лугу Мадлинг. Он ждал во мраке под деревьями, пока на востоке не появился первый отсвет восходящего солнца, после чего медленно пошел через мокрую от росы траву, с геммой в руке. Он шел к холмику и услышал, как кто-то тихо бормочет и свистит, очень высоким голосом, на пороге его восприятия. Что-то ударило по руке, в которой он нес камень, но Аилл только крепче сжал пальцы.

Невидимые пальцы хватали его за уши и дергали за волосы; шляпу сорвали с головы и она взлетела высоко в воздух.

— Фейри, добрые фейри, не обращайтесь со мной так! — сказал Аилл мягким голосом. — Я — Аилл, отец Друна, которого вы любите.

Мгновенно настала мертвая тишина. Аилл подошел к холмику и остановился в двадцати ярдах от него.

Внезапно холмик замерцал и начал меняться, как если бы в нем собирались и выходили наружу фигуры, то затуманиваясь, то приобретая четкую форму.

Наружу вылетел красный ковер и развернулся почти там, где стоял Аилл. На ковер вышел фейри пяти футов в высоту, с бледно-коричневой кожей, отсвечивавшей желтовато-зеленым. На нем была ярко-красная мантия, отделанная белыми головами ласки, хрупкая корона из золотых нитей и зеленые бархатные туфли. Справа и слева от него виднелись расплывчатые силуэты других фейри.

— Я король Тробиус, — величественно сказал фейри. — Ты действительно отец нашего любимого Друна?

— Да, ваше величество.

— В таком случае наша любовь к нему переходит на тебя, и тебе не будет не причинено никакого вреда в холме Трипси.

— Благодарю вас, Ваше величество.

— Не нужно меня благодарить; мы гордимся, что ты посетил нас. Что ты держишь в руке?

— О, его свет ослепляет! — негромко сказал другой фейри.

— Ваше величество, это магический камень огромной ценности.

— Да, да, — прошептали другие голоса. — Пылающая гемма, цвет магии.

— Разреши мне взять ее, — безапелляционным голосом сказал король.

— Ваше величество, ваши желания — приказ для меня, но я получил очень жесткое указание от другого человека. Я хочу, чтобы мой сын Друн вернулся ко мне живым и невредимым; только в этом случае я могу отдать гемму.

— Испорченный человек! — зашептали голоса с удивление и неодобрением.

— Все смертные такие!

— Нельзя доверять даже знати!

— Бледные и грубые, как крысы!

— Я должен сказать, с сожалением, что Друна больше нет среди нас, — сказал король Тробиус. — Он стал подростком, и мы были вынуждены отослать его.

— Но ему не больше года! — изумленно выдохнул Аилл.

— В холме время дергается и прыгает, как муха-однодневка! Мы никогда не ведем ему счет. Когда Друн уходил, ему, по вашим меркам, было лет девять.

Аилл стоял молча.

— Пожалуйста, отдай мне эту хорошенькую безделушку, — вкрадчиво сказал король, как будто уговаривал норовистую корову, чье молоко он собирался украсть.

— Нет. Ничего не изменилось. Только в обмен на сына.

— Это невозможно. Он ушел довольно давно. А теперь, — внезапно заговорил король заговорил резко и жестко, — делай, как я тебе сказал, иначе никогда не увидишь сына!

— Я и так никогда не видел его! — с диким смехом сказал Аилл. — Что я теряю?

— Мы можем превратить тебя в барсука, — пропищал голос.

— Или в пучок молочая.

— Или в воробья с рогами оленя.

— Вы обещали мне любовь и защиту, а сейчас угрожаете, — сказал Аилл. — Это и есть честь фейри?

— Наша честь славится во всем мире, — объявил король Тробиус звонким голосом. Его подданные одобрительно заворчали, и он с удовлетворением кивнул направо и налево.

— В таком случае я отзываю свое предложение: эта легендарная гемма достанется моему сыну.

И тут сбоку чей-то пронзительный голос завопил:

— Этого не должно случиться, потому что она принесет Друну счастье! Я ненавижу его всеми фибрами моей души! Я наложил на него мордет![29]