Эльдар Сафин - Рыжие псы войны

— Как королева я стою гораздо больше, чем простая девушка. Вы не пойдете рубить лес своими саблями, потому что ваше оружие дорогое и нужное. Вы не будете носить воду в своих шлемах на кухню — это сделают ведрами простые воины, — отвечала Айра. — Даже если я стану не нужна Дайруту, он подарит меня какому-нибудь темнику, чем окажет тому большую честь.

— Ты вредная и непослушная девчонка! Ты никому не нужна!

— Многим нравятся вредные и непослушные, мне говорили про кочевников, что им нравится объезжать кобылиц, — усмехалась в ответ королева Дораса. — Хотя, возможно, не все у вас такие. Есть и более слабые.

Очень быстро Айре удалось вывести из себя всех, кроме толмача.

Юноши из окружения хана Дайрута надеялись быстро сломить ее, чтобы затем преподнести Дорас в качестве подарка своему предводителю, однако пленница оказалась слишком крепким орешком для их зубов.

На одно слово она отвечала двумя, на выстрел — залпом, и вскоре трое кочевников сидели красные от злости, а Айра окончательно успокоилась.

И она почувствовала, что пора, что время пришло — она чувствовала их, она могла заставить их поверить в то, во что верила она сама, так же, как сделала это в свое время с Сечеем, а потом и с несколькими другими людьми.

Но на этот раз задача перед ней стояла более сложная — Айра понимала, что даже если ее план удастся и она сможет перетащить на свою сторону людей Дайрута, самой управлять Ордой не получится, а значит, надо их все же больше убедить, чем околдовать.

Толмач оказался самым слабым.

Королева Дораса только пробовала, прощупывала своих противников, когда он уже сломался — теперь, переводя слова своих хозяев, он не стеснялся в выражениях:

— Ритан говорит, что ваша армия слаба и не выдержит первой же атаки. Но на самом деле у нас слишком мало войск для штурма, а узкий перешеек взять сложно — нам придется атаковать укрепления через ров и стену, и лучники с башен легко отобьют сколько угодно атак. Коренмай добавляет, что наша конница — лучшая в мире, и забывает отметить, что лучшая она только в чистом поле, когда есть где развернуться, набрать разбег. Сейчас это невозможно, наши всадники бессильны против стен.

— Повтори им то же самое, как будто я тебе сказала это, — попросила Айра. — И еще мне нужно знать, насколько безумен Дайрут.

— Хан болен, очень болен, — тихо, словно с сомнением, отозвался толмач. — Я слышал, как Коренмай сказал, что это «проклятые наручи» и что сам он к ним ни за что в жизни бы не притронулся.

«Мудрые слова, — отозвался Голос. — Но пока я с тобой, тебе ничего не грозит, и ты можешь надеть наручи безбоязненно».

— Ритан говорит, что ты очень красива и умна не по годам, — перевел толмач. — И я с ним согласен. Но потом он говорит, что, если ты позволишь Орде войти в Дорас, никто не пострадает, и здесь он лжет.

Мальчишка, время от времени наполнявший чашки отваром, не очень вкусным, но горячим и бодрящим, в это время пошел подкинуть дров. Оглянувшись, он посмотрел на Айру, и в его взгляде девушка прочитала смесь удивления и обожания.

Ее магия действовала на всех вокруг, это было очевидно.

Однако трое кочевников, именно те, кто мог решить судьбу Орды в ее пользу, не поддавались. Они увлеченно предлагали ей варианты того, как именно и на каких условиях Айра отдаст Дорас.

— Хан Дайрут обещал, что я смогу спасти свое королевство, если приду к нему босой и простоволосой, — разозлилась наконец Айра. — А вы говорите, что я не смогу этого сделать. Вы нарушаете слово хана!

Толмач явно перевел гораздо больше и намного эмоциональнее, чем сказала девушка. Трое друзей Дайрута, выслушав переводчика, переглянулись, затем молча встали и вышли.

— Пока ты не произнесла этого, считалось, что они стараются угодить хану, — пояснил задержавшийся толмач. — А после твоих слов стало ясно, что они идут против воли хана. Однако хан может обманывать кого угодно, если этот человек не нашей крови, и можно было считать, что Дайрут тебя обманул, и тогда они не делали ничего неправильного. Но я сказал им, что ты считаешь себя ребенком и думала, что хан не обманывает детей. Так они получились неправильными, нечестными друзьями хана.

— Спасибо, — кивнула Айра, и окрыленный толмач выскочил из шатра.

Ей не понравился выход, который он нашел для нее, ей нужно было, чтобы кочевники приняли ее как свою, как главную — с помощью магии или без нее. Она даже справлялась понемногу, они начали ее немножко уважать после того, как поняли, что она не собирается поддаваться в ответ на угрозы.

А теперь они думают, что она считает себя ребенком! Она, которая сама отправила на плаху любимого человека! Заставила буйного Сечея казнить собственных отца и брата! Привязала к себе самую хитрую лису в Дорасе — Парая Недера! Не побоялась по своей воле прийти к хану Дайруту, чтобы спасти свое королевство!

И теперь она — ребенок!

«Они подумают и поймут, что это был хитрый ход, — сказал Голос. — Что ты таким образом сделала их предателями и заставила уйти».

Айра не поверила ему и полночи ворочалась на шкурах, которые хотя и были теплыми и мягкими, но каждое мгновение норовили собраться складками, и она никак не могла к этому привыкнуть.

Однако утро, прохладное и темное, доказало, что Голос был прав — они пришли снова втроем, и опять был отвар, был мальчишка в шапке с рыжим хвостом, опять был толмач.

— Ты хитрая и умная, — заявил Коренмай. — Ты немаленькая девочка, ты королева. Значит, ты считаешь себя выше хана, и это неправильно.

— Я пришла к хану по его требованию, как я могу быть выше?..

Весь этот день и весь следующий они беседовали.

И тон разговора постепенно изменился — незаметно, словно река, которая течет вроде бы прямо на юг, а потом вдруг оказывается, что она изогнулась подковой и теперь уже несет свои воды к северу.

И теперь уже Айра задавала вопросы — поначалу легкие и простые, а потом все более и более каверзные. И Ритан отвечал ей, почему Дайрут, самый младший здесь, правит всей Ордой, почему Коренмай считает, что наручи убивают хана, делают его безумным, зачем Дайрут уничтожает безумцев, которых так любил Разужа.

И еще много, много вопросов, и их ей помогал находить толмач.

К концу, следующего дня было ясно, что трое кочевников осознали, что беседуют с равным и даже, пожалуй, более умным собеседником. Они поражались тому, насколько она много знает, не подозревая, что толмач давно не просто переводит, а доносит до них слова пленницы так, как они того не ожидают и даже боятся.

Если бы она была старой и страшной, они бы испугались ее.