Олег Кожин - Охота на удачу

— Ты кто такой?

— Ну, слава Случаю! — воскликнул Воронцов. — Протянув монстру раскрытую пятерню, юноша бодро отрекомендовался: — Герка! Герка Воронцов! Будем знакомы!

Нового знакомца звали Жора. Впрочем, по его же словам, так его называли только родители в далеком-далеком детстве. Все, с кем он мало-мальски общался сейчас, знали Жору под неблагозвучным прозвищем — Жердяй.

— Жирдяй? — переспросил Герка, с сомнением оглядывая тщедушную фигуру собеседника.

— Жердяй, — грустно улыбнувшись, поправил тот и зачем-то добавил: — Без товарищей один Жердяй живет… сухой, длинный, на крыше у трубы дымом греется. Завистник, ненавистник и пакостник, лучше сюда его не звать… а то всех перессорит…

От протяжного вздоха лицо его посмурнело, точно от давней обиды. Цитата показалась Герке смутно знакомой, но, откуда, он вспомнить не сумел. По виду Жердяй вовсе не выглядел таким уж «ненавистником и пакостником». Обычный мужик средних лет, только загнанный и усталый сверх меры. Человек, потерявший свою удачу. Опустившийся до необходимости выпрашивать «счастливые билетики» у кондукторов. Жалкое зрелище.

Сообразив, что наглый мальчишка, гнавший его по лесу, не собирается причинять ему вреда, Жердяй в первую секунду даже обмяк от облегчения. Раскис настолько, что снова прослезился. Стянув очки, он судорожно всхлипывал, промакивая глаза рукавом. Смотреть на взрослого плачущего мужчину было неприятно. Гера старательно отводил взгляд, боясь прочесть в глазах Жердяя рабскую благодарность. Чтобы занять себя хоть чем-то, юноша решил осмотреться. Местность вокруг выглядела однообразно — деревья, укрытые мхом у корней, повсеместно натянутая между стволов паутина, редкие кусты. Под ногами многолетний ковер из палой листвы, тут и там смертельно пробитый острыми зелеными штыками травы. Единственной зацепкой для взгляда оказался муравейник, косо притулившийся к осине в нескольких шагах от сидящих. Ну а поскольку успокаивался Жердяй долго, Гера за это время успел изрядно соскучиться.

Впрочем, отрыдавшись, Жора оказался на редкость толковым собеседником. Смущаясь и ежеминутно протирая очки, доходяга поведал Герке о том, как угодил в сборщики. Как в свое время баловался удачей, не ценил капризную, да и вляпался по полной в услужение к местному Хозяину. Впервые, если не считать отрывочных комментариев Лили, Воронцов узнал, откуда берутся любители чужой удачи.

Из рассказа Жердяя следовало, что чаще всего в сборщики посвящают. Ну не учат на эту профессию ни в одном училище, а помощников брать где-то надо! Вот и находят старые сборщики какого-нибудь опустившегося изгоя, отщепенца, предлагая ему невероятное — возможность управлять собственной удачей. И, что характерно, тот идет. Потому что терять ему обычно уже нечего, а призрачное счастье все же лучше, чем вовсе никакого. Только потом бедолага понимает, в какую крепкую петлю сунул голову, да поздно — удавка уже затянулась так, чтобы только от удушения не помер. Так и работает на Хозяина, от Случая к Случаю перебиваясь.

Жора оказался уникумом. О счастливых вещах и возможностях их использования он узнал самостоятельно. Сам добывал, сам пользоваться учился. Да только представьте, что было бы, если б какой-нибудь дикий отшельник, живущий неподалеку от нефтепровода, вдруг научился добывать из него нефть?! Для него — открытие, а для компании — убытки одни! Однажды к Жоре пришли очень хмурые и недовольные люди, которые битый час популярно объясняли ему, насколько он неправ. От их визита у Жоры осталось несколько переломов да гигантский неоплатный долг перед кем-то, кого отныне он должен был звать Хозяином. Так в мире стало одним сборщиком больше.

Отличие судьбы Жоры-Жердяя от судеб сотен таких же бедолаг заключалось в том, что он пошел против заведенного порядка. Вместо того чтобы работать на Хозяина в далеком Красноярске, очкарик по-тихому подкопил удачи да и сбежал в Питер, на вольные хлеба. Собственно, это была последняя существенная удача в его жизни. С тех пор Жора жил в постоянном страхе. Скрываясь от остальных сборщиков, он мыкался по самым отдаленным районам города, где, перебиваясь случайными заработками, грезил о Большой Удаче, которая простит его и неминуемо отыщет. Собственно, он был не так уж далек от истины.

— Считай, что уже отыскала, — Герка покровительственно похлопал по узкому плечу. — Я — твоя Самая Большая Удача. Усек?

Короткий подтверждающий кивок тряханул лысеющую голову, отчего та едва не слетела с тонкой шеи. Только в глазах Жердяя по-прежнему стояло непонимание. Ничего-то он не усек, ничего не понял. Просто все еще побаивался этого беспардонного пацана, невесть откуда свалившегося на его голову. Заверениям о грядущей удаче Жора, по объективным причинам, не доверял. До тех пор, покуда Герка, устало вздохнув, не стянул с запястья плотно намотанную бандану. Пятачок, за последние недели отполированный до зеркального блеска, призывно сверкнул, в какую-то долю секунды приковав к себе все внимание Жердяя. Недоверчивое выражение словно ветром сдуло с костлявого лица. Пожирая артефакт глазами, очкарик совершенно забыл о самоконтроле. Нездоровым блеском заискрились запавшие глаза. Немилосердно растягивая в стороны губы, изо рта рванулся острый частокол клыков. Дрожащие пальцы потянулись к сокровищу, да так и застыли на весу — скрюченные, страшные, нечеловечьи.

— Все, поглазел и будет, — резко осадил его Гера. — А то дырку про…

Договорить юноша не сумел. Тощая длинная рука цепко ухватила его за горло, легким движением взметнув вверх, отчего Герка бестолково замолотил ногами в воздухе. Оскаленная морда Жердяя вплотную приблизилась к пунцовому лицу Воронцова. Невероятно, но запавшие глаза за стеклами очков вновь мутно блестели от слез.

— А вот я… я тебе сейчас… глотку тебе вырву, — сквозь всхлипы прорычал Жора. — Не боишься?

— Валяй, — в прорвавшемся через сдавленную гортань хрипе Гера с трудом распознал собственный голос. — Похорони себя… неудачник…

На долю секунды Воронцов испуганно подумал, что все-таки переиграл. В конце концов, чтобы пользоваться личиной Лили, надобно быть, как минимум, таким же опытным и нахальным. Но железная хватка разжалась, и задыхающийся мальчишка упал на мягкий травяной ковер, больно приложившись поясницей о какой-то невидимый корень. В глазах от нехватки кислорода метались черные мухи, горло саднило, и все же он хохотал. Немного истерично, но совершенно искренне. Потому что все же переборол это существо. Со всеми его клыками, колоссальной мощью, звериной ловкостью — переборол! Не силой, но наглостью одолел опасного монстра!