Олег Кожин - Охота на удачу

Олег Кожин

ОХОТА НА УДАЧУ

Пролог

С виду они ведь совсем не опасны, эти маленькие люди. Все эти беспризорники в чрезмерно больших бейсболках и растянутых свитерах, вытирающие рукавами блестящие потеки соплей, навечно обосновавшиеся над верхней губой. Все эти алкоголики, бывшие интеллигентные люди с мутными слезящимися глазками за толстыми линзами очков, напоминающими экспонаты кунсткамеры, плавающие в спиртовом растворе. Все эти сухонькие старушки, пацаны в спортивных штанах с лампасами, грязные бомжи, маленькие чумазые девочки — они совершенно не опасны с виду. Даже мрачноватые цыганки с крючковатыми носами, недобро стреляющие черными глазами из-под цветастых платков и потирающие пальцы характерным жестом с просьбой «позолотить ручку», даже они не выглядят способными причинить серьезный вред. И, выгребая мелочь из заднего кармана джинсов, вы ссыпаете ее в протянутые руки, небрежно бросаете в гротескно огромные бейсболки, а может быть даже, порывшись в кошельке, вытягиваете мятую купюру не слишком высокого достоинства. Или просто проходите мимо, стараясь не встречаться глазами, не замечать маленьких людей.

В последнем случае вы расходитесь с ними в разные стороны, не подозревая, что какое-то время, какие-то доли секунды ваша жизнь висела на волоске. На тонком-тонком волоске. И то, что вы сейчас спокойно идете своей дорогой, беспечно щурясь на яркое солнце, а не валяетесь на асфальте, каждым новым судорожным вдохом затапливая свои легкие кровью, — это не более чем удача. Вы — чертовски удачливый сукин сын. Или сукина дочь. Ведь вам действительно повезло по-крупному. Почему? Ну, вероятнее всего, просто потому, что место, где к вам обратились маленькие попрошайки, оказалось слишком людным. Так что не слишком обольщайтесь. Удача — та еще шлюха. Кто знает, на чьей стороне она будет в следующий раз? Будьте всегда начеку. Вы ведь не хотите, идя по безлюдной улице ночью, услышать внезапное:

— Эй, братишка! Одолжи мелочи?

Глава первая

ВЕЗЕТ, КАК УТОПЛЕННИКУ

Как-то в средуБог послал мне счастье —Полные сети,Душа готовилась к пиру,но сети — этовесьма дырявые снасти,много мелкого счастьяпросыпалось в дыры.

— Эй, пацан, есть пять рублей?!

В голосе не было угрозы или агрессии. Просто он раздался внезапно, со спины, у самого уха, заставив Герку Воронцова испуганно вздрогнуть. Неосознанно, на уровне базовых инстинктов выживания в городских джунглях, по-черепашьи втянулась голова, а плечи выдвинулись вперед, прикрывая, насколько это возможно, челюсть. Противно заныло под ложечкой. В кедах, бывших и без того на размер больше, стало совсем просторно — в предчувствии беды поджались пальцы на ногах. Потому что такие, безобидные на первый взгляд, вопросы никогда не сулят ничего хорошего тому, к кому обращены. При наличии определенного опыта и достаточной расторопности ты просто выворачиваешь карманы, демонстрируя добровольное сотрудничество, а также отсутствие искомого. В этом случае велик шанс отделаться простым подзатыльником или несильной зуботычиной, после чего, униженный, но невредимый, спокойно продолжаешь свой путь… если, конечно, не наткнешься на других любителей чужой мелочи. Иногда вслед, добивая остатки гордости, прилетает обидное ругательство, характеризующее твое недостойное настоящего пацана поведение. А то и ленивый пинок, «для скорости». И это еще не самый худший вариант. В худшем…

— Ты чего, в уши долбишься? Есть пять рублей, нет?

Пальцы в карманах привычно сжались на уголках ткани, готовые вывернуть их по первому требованию. К несчастью, опыт подобных просьб у Геры был, и немаленький. Собственно, в Сумеречах не так много людей, у которых подобного опыта не было. Чтобы пересчитать их, скорее всего, хватило бы пальцев двух рук. Для некоторых элементов общества идея коммунизма, когда «все вокруг колхозное, все вокруг мое», оставалась актуальной и по сей день. Именно поэтому местные жители лет с семи (или даже раньше, если родители доверяли им деньги в столь юном возрасте) переставали удивляться, когда днем или ночью, в хорошо знакомом дворе или на безлюдном пустыре, некто, остро пахнущий пивом и неприятностями, мог попросить у них денег. Или мобильный телефон — позвонить умирающему родственнику. Или часы, чтобы лучше знать, сколько сейчас времени, и не отвлекать вас постоянно этим суетным вопросом. Или… да мало ли?

— Пацан, ты глухонемой, что ли? Подкинь пятачок, мне на сигареты не хватает!

Только сейчас Гера понял, почему он все еще не вывернул карманы или не пустился наутек. Дело в голосе! Несмотря на грубость, рубленое произношение, хрипотцу — голос был девчачьим. Это было удивительно и волнительно одновременно. Первое — потому что Герку никогда еще не грабила девушка. Более того, он даже представить себе не мог, что такое бывает! Конечно, он не исключал, что старшие девчонки могут отбирать деньги у младших, и даже наверняка делают это, но, чтобы провернуть то же самое с мужчиной… тут нужна иная психология, иные подходы, иные методы запугивания, в конце концов! Ну а второе, потому что Гера к своим семнадцати годам вообще не слишком часто общался с противоположным полом, слегка робея перед невероятной женской способностью ставить мужчин в неловкое положение одним только взглядом.

Плечи опустились неохотно, все еще ожидая подвоха. Следом, до конца не веря в такую удачу, медленно распрямились пальцы в кедах. Ледяные мурашки, постоянные спутники подобных приключений, разочарованно уползли восвояси. Видимо, они захватили с собой тот невидимый кол, что в случае угрозы вонзается в позвоночник и мешает двигаться. Потому что Гера наконец-то смог повернуться к источнику голоса.

Первая мысль, пришедшая ему в голову, оказалась глупой и обрывочной. «Как она могла подойти ко мне так неслышно? Она же должна звенеть, как упряжка с бубенцами!» Пирсинг — вот что бросалось в глаза первым делом. Две связки разнокалиберных колечек, клипс и гвоздиков серебряными гроздьями свисали с ушей. Три серьги, хитрым узором завитых в середине, пронзали левую бровь. Еще две, такие же замысловатые, — правую. Крохотный, стилизованный под череп со скрещенными костями гвоздик выглядывал из-под нижней губы, зловеще скалясь на мир неполным набором кривых зубов. В самой губе, ближе к уголку рта, красовалось еще одно кольцо с шариком посредине.

Сверкающий агрессивный пирсинг успешно справлялся с ролью ширмы. За всей этой блестящей показухой не сразу можно было разглядеть, например, что брови девушки невероятно красиво изогнуты, идеально ровные и при этом как будто не тронутые пинцетом. Что нещадно исколотые мочки маленьких, симпатичных ушек почему-то не оттягиваются под весом украшений. Что безжалостно проколотые губы — сочные и мягкие. Такие, должно быть, очень приятно целовать (впрочем, о последнем Воронцов, не целовавшийся ни разу в жизни, мог только догадываться). Эти детали Герка отметил уже позднее. А поначалу — не разглядел, попросту не увидел. Первое впечатление производил ворох бижутерии, агрессивно топорщащиеся пряди цвета половины радужного спектра да многочисленные нашивки, покрывающие короткие джинсовые шорты настолько плотно, что, казалось, из них-то они и сшиты. Подобные особи в его родном городе водились в крайне ограниченном количестве. Настолько, что впору заносить их в «Красную книгу». В Сумеречах, где населения было тысяч семьдесят, всех «неформалов» знали едва ли не в лицо. И били нещадно. Длинноволосых парней стригли налысо, с мясом вырывали из ушей серьги, отбирали атрибутику. Особенно ценились плотные кожаные куртки и ботинки на высокой шнуровке. Доставалось и девчонкам. Поэтому немногочисленные местные металлисты, панки и бог весть еще кто предпочитали держаться вместе, появляясь в городе исключительно днем и исчезая с его улиц с наступлением темноты. Гера никогда не видел неформалов поодиночке и даже представить не мог, что кто-то из них отважится вот так запросто прогуливаться по парку. Да, сейчас день, и не сказать что городской парк — самое безлюдное место, но любая шальная компания, встретив одинокую жертву, будет в своем праве, и остановить ее сможет разве что полицейский патруль.