Александр Рудазов - Шумерские ночи

— Младенцу тоже плетей? — деловито осведомился Аханид.

— Что за глупости ты говоришь? — с упреком посмотрел на него эн. — Разве можно бить плетьми младенца?

— Прости, о справедливейший, я не подумал.

— То-то же. Запиши имя и род младенца на табличке. Всыплешь ему плетей через несколько лет, когда он немного подрастет. — Улыбнувшись и озарив зал ласковым взором, Натх-Будур сладкозвучным голосом вопросил: — Остались ли еще здесь желающие подвергнуться моему беспристрастному суду?

— Никого не осталось, о справедливейший, — доложил Аханид. — У всех неожиданно объявились более важные дела. 

— Вот и прекрасно. Я вновь помог множеству людей — и боги за это меня благословляют. Принесите выпить.

Выходя с заседания суда, Креол неуклюже переваливался и отдувался. Прекрасный и щедрый эн накормил его так, словно желал видеть городского мага таким же дивно округлым, как он сам. Вчера днем Натх-Будур задал богатый пир по случаю своего прибытия в Нимруд, а вечером — второй такой же по случаю своего вступления в должность. И сегодня он так же превосходно угощал всех своих новых друзей — просто по великой душевной доброте и благородству натуры.

Даже простые стражники обожрались так, что елей стоял у них в глазах.

Вообще Креолу понравилось участвовать в судебных заседаниях. Надо всего лишь сидеть на мягком удобном стуле, вкушать стоящие рядом яства да время от времени высказывать несколько мудрых суждений.

Идеальная работа для уважающего себя мага.

Вернувшись домой, Креол некоторое время листал магическую книгу, вяло размышляя, не завалиться ли спать. Работать сегодня не хотелось. Хотелось расстелить на крыше циновку и подремать под жарким шумерским солнышком, вытапливая накопившийся жир.

Однако вздремнуть Креолу не дали. Немой раб гуканьем и жестами доложил, что явились посетители. Наверняка Аханид с очередным государственным делом или какой-нибудь бездельник, желающий решить свои проблемы с помощью магии.

Таковые заглядывали к Креолу чуть ли не ежедневно — вылечи грыжу, найди украденную лошадь, пролей над ячменным полем дождь, выкуй волшебный меч, предскажи будущее… Креол реагировал на них по настроению. Если у него было свободное время и благодушное настроение, а просьба оказывалась пустячной, он мог помочь даже бесплатно или за чисто символические деньги. Если в кошеле гулял ветер — тоже помогал, но цену заламывал несусветную. Ну а если накатывала желчь — рычал на посетителей и гнал их пинками.

Однако сегодня в кои-то веки к Креолу явился гость, которому он обрадовался. Один из немногих людей на свете, которых Креол называл другом — Шамшуддин, сын Бараки.

— Мир тебе, брат! — осклабился кушит-полукровка, стискивая Креола в объятиях. — Экая же глушь этот ваш Нимруд — я уже думал, что никогда не долечу!

— А ты что, летел? — насторожился Креол. — На чем?

— Да сам по себе. Поднялся и полетел.

— Из Вавилона до Нимруда своим ходом? И у тебя хватило маны?

— Э-э, брат, о чем ты? То ли не знаешь, что у меня природный талант к полетам?

— Знаю, — сумрачно ответил Креол.

Действительно, в чем в чем, а в телекинезе и левитации Шамшуддин, несмотря на молодые годы, может заткнуть за пояс даже магистров. Он так и не овладел никакими иными чарами, кроме пары совсем пустячных заклинаний, но уж зато в телекинезе поднаторел.

И Креол ужасно завидовал этой беспримерной легкости, с которой Шамшуддин двигает предметы и парит в поднебесье. Сам Креол не слишком тяготел к этим видам Искусства, но все же упорно тренировался, чтобы уметь делать то же, что делает побратим. Только из этого желания он и научился двигать предметы взглядом и летать — тяжелым трудом, постоянно борясь с природной неспособностью.

— Ну же, расскажи мне о вашем Нимруде, — потребовал Шамшуддин, по-хозяйски плюхаясь в ближайшее кресло. — Как здесь живется, что есть интересного? Это действительно такая дыра, насколько мне кажется, или тут все же есть что-то, способное взвеселить разум, сердце и чресла?

— Ничего особенного, — махнул рукой Креол. — Все как везде — пара питейных домов, стая каркида, бродячие комедианты… Местный лугаль хорошо играет в шек-трак.

— Это грустно. А скажи-ка, брат, не надумал ли ты жениться?

— В тот день, когда я женюсь, грянет страшный гром и демоны Лэнга ворвутся в наш мир, чтобы своими глазами увидеть такое диво.

— Ах-ха-ха-ха-а!.. — залился смехом Шамшуддин. — И то сказать, горе будет той женщине, что войдет в твой дом как хозяйка.

— Это почему еще?! — обиделся Креол.

— Не знаю. Мне так кажется.

— Когда кажется, надо применять Ясный Взор, — наставительно произнес Креол. — Хорошее заклинание, между прочим. Полезное.

— Я им не владею, брат. Научишь?

— Я им тоже не владею, — неохотно признался Креол. — Хотя дедушка очень советовал…

— У тебя был умный дедушка, брат.

— Да, только орал все время…

Ближе к вечеру, когда спала дневная жара, Креол и Шамшуддин выбрались в город — прогуляться, отметить встречу старых друзей. Шамшуддин прилетел погостить дней на десять-двенадцать — у него образовался перерыв в илькуме. Позавчера в Вавилоне закончили возводить очередной храм Мардука, и до начала следующего строительства Шамшуддин свободен, как птица.

Не та, конечно, которая сидит в клетке у птицелова, а та, которая вольно парит в небе.

Побродив по кару, Креол и Шамшуддин отправились в питейный дом дядюшки Нгхоло. У этого старика собираются все, кто хочет весело провести время, — на сцене танцуют прелестные одалиски, рядом играют несколько флейтистов, в углу сидит слепой поэт, читающий свои стихи за пару сиклей меди, а любой желающий немедля получает набор костей или доску для шек-трака.

И самое главное — дядюшка Нгхоло никогда не разбавляет выпивку! Кристальной души человек — во всем Шумере не сыщешь никого честнее!

— Выпьем за здоровье нашего императора! — провозгласил Шамшуддин, поднимая чашу с ячменной сикерой. — Да будет он вовеки жив, цел, здрав!

Честно говоря, Креолу было плевать на императора, но тост он поддержал. Во-первых, не выпить за здоровье императора чревато мелкими, но досадными неприятностями, а во-вторых… какая разница, за что пить? Креол охотно поддержал бы тост хоть за чрево Тиамат — в конце концов, оное чрево хоть и породило бессчетное множество чудовищ, но в конце концов стало звездным небом и теперь каждую ночь чарует нас своей красотой.

Потом Креол и Шамшуддин выпили за здоровье Креола-старшего, да не ослабнет его рука, держащая магический жезл. Потом — за справедливейшего на свете эна Натх-Будура, да не оскудеет его дивно великий живот. Потом — за упокой души учителя Халая, да не будет ему слишком голодно и холодно в тоскливом Куре. Потом — за скорейшее получение ими обоими звания мастера, да произойдет это уже завтра. Потом — за крепкий сон Ктулху, да длится он вечно.