Лев Гроссман - Земля волшебника

Нравится до сих пор. Это чувствуется.

— Разве ты не за этим меня вернул? Чтобы трахать меня, как раньше?

Она сама не верила в это, ей просто хотелось сказать ему что-нибудь гадкое. Совершить над ним насилие, как он над ней совершил.

— Я не для себя тебя возвращал, — сказал он и поцеловал ее сам. Нежно, без нажима — вот, значит, как надо. Ей не терпелось соединиться с ним — с кем угодно. Он взял ее за руку и снова отвел к кровати.

— Не уходи, Квентин. Не уходи. — Она нуждалась в нем — давно забытое чувство.

Он снял рубашку и стал расстегивать брюки.

— Я и не собирался.

Они лежали рядом. Тело получило то, чего так желало. Целых два раза: в старину, сколько она помнила, такое редко случалось. Напрактиковался, видно, с тех пор. Поппи. Зачем она следила за ним и Поппи? Тогда ей было смешно, теперь больно. Хорошо бы об этом забыть.

Элис, заново охваченная стремлением уйти от себя телесной, отодвинулась. Она падала в себя, снедаемая мечтой о полете. Вжималась в свой панцирь, как краб, проглоченный брюхоногим. Она была почти человеком, почти собой, а теперь опять перестала. На миг ей показалось, что это просто, — оказывается, нет.

Квентин сел и стал одеваться.

— Мне пора. В Нигделандию, потом к Эмберу. Ты со мной?

Она покачала головой. Пусть себе идет, так гораздо проще. Он положил на кровать ее собственные одежки.

— Элис.

Она не реагировала. Сейчас она ляжет спать.

— Элис, ты ведешь себя как полная сука. И это, поверь, очень мягко сказано.

Он снова взял ее за руку, и они вместе исчезли из комнаты.

ГЛАВА 28

Плам считала, что с тактической точки зрения им лучше идти всем вместе, но Элиоту уже не терпелось. А тут еще эти звуки сверху. Квентин и Элис. Плам с Элиотом молча переглядывались — к чему тут слова. Для общих целей оно, может, и хорошо, но как-то не очень приятно сидеть и слушать все это. Элиот всячески изображал, что ему путешествовать между мирами все равно что раз плюнуть, но Плам твердо решила, что не позволит испортить свой первый опыт. Такая познавательная магия как раз для ботанов вроде нее, даже в нынешних невеселых обстоятельствах. Скорей бы уж. Элиот картинным жестом подал ей руку, другую сунул в карман и… ой.

Они всплывали наверх в холодной чистой воде. Плам засмеялась от удовольствия и чуть не захлебнулась в итоге. Расплывчатые огни над ними становились все четче, и вот они выплыли на поверхность.

Плам, опираясь на многочисленные рассказы, ожидала не этого. Они оказались в большом помещении, где в двух канделябрах горели свечи. В чем-то вроде крытого бассейна с фонтаном.

— Что за дела, — пробормотал Элиот, удивленный даже больше ее.

Вода стояла вровень с мраморным полом. На одном конце бассейна извергал изо рта струю гневный каменный лик, на другом была лестница, как в римских банях, — на нижних ступенях вода голубая, на верхних прозрачная. Они синхронно подплыли к ней.

— Не думаю, что это Нигделандия, — сказал Элиот. — Пуговица нас куда-то не туда занесла.

Выйдя из воды, они сразу высохли. Волшебство, да и только. По стенам зала тянулись книжные полки.

— Кто же устраивает в библиотеке фонтан, — изумилась Плам. — Это вредно для книг.

— Да уж не полезно.

Плам и с закрытыми глазами догадалась бы, что находится в библиотеке. По одной только тишине, обволакивающей ее бархатным футляром. По запаху медленно распадающейся бумаги, кожи, сухих чернил. В таких громадных книгохранилищах она еще не бывала. Каждый фут полочного пространства плотно заполнен корешками — кремовыми, кожаными, ребристыми, позолоченными, с орнаментами и текстом. Одни книги тонкие, как журналы, другие в толщину больше, чем в высоту.

Плам вела по ним пальцами, словно почесывала хребет гигантского дружелюбного зверя. В трех-четырех местах одной книги недоставало, и один ее сосед преклонял голову к другому, будто в трауре по отсутствующей подруге.

Даже к стропилам приспособили полки — прямые, арочные, веерообразные. В углах под потолком проделали книжные дверки вроде кошачьих. Одна из них со скрипом открылась; влетевшая в нее книга помедлила в воздухе, проплыла через зал и вылетела в дверцу на другой стороне.

— Был неправ, — сказал Элиот. — Это, должно быть, одна из нигделандских библиотек — я внутрь ни разу не заходил.

— Думаю, нормальных людей и не пускают туда.

— Вы к ним не относитесь, — сказал кто-то. В дверях стоял странный человек лет под тридцать, бритоголовый, с лицом как непропеченный бисквит. Разросшаяся эспаньолка придавала ему сходство с озлобленным баристой из независимого кафе, чьи мечты стать сценаристом так и не осуществились. Самой странной его чертой, помимо монашеской рясы и сандалий, были руки — явно волшебные, золотые, прозрачные, излучавшие собственный теплый свет. Он держал их перед собой.

— Пенни, — произнес Элиот. Не столько приветствие, сколько констатация факта.

— Ваши товарищи сейчас будут здесь.

И точно: в бассейне всплыли Квентин и Элис. Она, злая как собака — чему Плам нисколько не удивилась, — испепелила Квентина взглядом и подплыла к лестнице. Совершенно голая, как оказалось: видно, пуговица их в процессе застукала. Лучше об этом не думать. Элис, нисколечко не стесняясь, напялила на себя одежду, которую подал ей Квентин.

— Привет, Пенни, — сказал он. — Рад тебя видеть. Это ты перенес нас сюда?

— Это был мой вопрос, — сказал Элиот.

— Просто перенаправил, — ответил Пенни. — Все маршруты Нигделандии теперь контролирую я. Вы здесь в качестве моих личных гостей.

— Зачем вы держите книги в такой сырости? — спросила Плам.

— Они защищены. У нас недостает площадей для хранения.

— Все это здорово, Пенни, но мы вообще-то торопимся, — сказал Квентин. — Дело важное, времени совсем нет. В буквальном смысле.

— Ваше присутствие обязательно. Я сейчас объясню.

— Давай тогда поскорее. Классные, кстати, руки.

— Спасибо. Я сам их сделал.

Плам пришла к выводу, что все они знакомы уже давно.

— Плам, это Пенни, — представил Квентин. — Пенни — наш новый друг Плам. Элиота и Элис ты знаешь.

— Привет, — сказала Плам. Элис смолчала.

— Очень приятно. — Руку он, к облегчению Плам, не стал подавать. — Рад, что ты опять с нами, Элис.

Он как-то без слов дал понять, что они с Элис когда-то были любовниками.

— Послушай, Пенни, мы в самом деле… — начал Элиот.

— Пойдемте со мной.

Пенни повернулся и вышел в дверь, не оглядываясь на них.

— Кто этот парень? — шепнула Квентину Плам.