Смерть - лучший учитель - Крис Войт
Мрачно оглядевшись, я направилась к ближайшей таверне. Нигде больше нельзя узнать о городе столько, сколько в харчевнях и постоялых дворах. Но в этой, низкой и угловатой ночлежке с небольшим залом для трапезы, люди оказались на удивление неразговорчивыми. Единственное, что мне удалось узнать — все готовятся к войне. Эта новость с одной стороны меня расстроила, с другой — вселила странную, необъяснимую надежду. В самой таверне, единственной в городе, свободных мест не было даже за золото.
Узнав место жительства ближайшего городского алхимика, я направила свои колеса к нему. Вокруг теснились темные здания из щербатого камня, иногда достигавшие трех этажей, но чаще — не выше одного-двух. Узкие улочки неуверенно петляли между ними, иногда заходя в тупики или же обрываясь у глубокого рва, точнее речушки, что протекала через город. Снег вкупе со скользкими камнями мостовых заставляли меня использовать магию чаще, чем хотелось, пока я преодолевала крутой подъем на пути к лавке алхимика.
Меня приняли более чем холодно. Даже некоторые из эксклюзивных зелий, которые я продемонстрировала, вызвали не больше реакции, чем идущий за окном снег. Я торговалась, как могла, понимая, что зима сжимает вокруг меня свои ледяные тиски и идти мне некуда. Но алхимик оказался на удивление твердолоб. Он не согласился даже на самый рабский вариант — взять меня в помощники за еду и крышу над головой.
Я ушла, получив однозначный и отрицательный ответ на все мои предложения. На улице сгущались сумерки, а снег лишь усилился за прошедшие часы. Огни в этом убогом городке постепенно гасли, оставляя меня в холоде, темноте и без всякой надежды. Искать приют по местным жителям уже слишком поздно — горожане были настолько настороженными, что даже при свете дня опасались говорить с незнакомцами.
Прежде, чем ворота успели закрыть, я покинула этот жалкий городишко и ушла в близлежащую рощу. Там, в небольшом овраге, я воздвигла себе временное укрытие из земли, ветвей и корней, пользуясь магией. Почти до полуночи я мучилась с собиранием хвороста, просушкой подмороженной земли и влажной листвы в самом жилище. В итоге мне удалось создать даже подобие уютного гнездышка. Когда далеко за полночь посередине моей землянки разгорелся костер, а снег за входом, который я завесила старым плащом, уже не казался таким страшным и ледяным, я уснула среди огненных заклинаний, начерченных на земле символов, под ворохом всех теплых вещей, что у меня были.
Наутро я проснулась оттого, что кто-то трогает меня за нос, а по лицу растекается неприятное, скользкое ощущение. Я резко открыла глаза и отпрянула.
На расстоянии ладони от себя я увидела клыкастую морду, которая неуверенно меня обнюхивала. Чем-то это существо походило на собаку, разве что, глядя на длинную, бурую шерсть и толстое брюхо, на ум приходили скорее медведи. Существо неуверенно улыбнулось и мотнуло головой, пока я медленно приподнималась на своей постели, попутно снимая заклинания.
Через минуту рука в железной перчатке резким движением отогнула мой полог. В тесную землянку вошел, точнее стремительно ворвался, человек, звеня тяжелыми доспехами и оглядывая мою берлогу мрачным взглядом. Видимо, мое обучение в Академии так и не завершилось должным образом — защитные и скрывающие начертательные чары еще только предстояли мне в наступившем учебном году.
Я сонно уставилась на стражника, подтянулась на руках и села, упершись спиной о земляную стену.
— И что вам нужно от меня? — спросила я, игнорируя сверкающий в полумраке меч, нацеленный мне в горло. Умереть вот так, прозаично, уже не казалось мне чем-то страшным.
— Выметайся отсюда, нищенка! Да поживее!
Я устало вздохнула и попыталась передать взглядом весь спектр своих эмоций.
— Я не могу, при всем желании. У меня не работают ноги. Единственное, на что я способна — это медленно натянуть сапоги и залезть вон в то кресло справа от вас. И так же неспешно, с трудом выкатиться на белый свет.
Стражник разразился долгой нецензурной тирадой. Он, пожалуй, упомянул почти все, что возможно — и тяжелую службу, и раннюю зиму, и наступающие войска противника, и всяких там голодранок, которые, скорее всего, являются вражескими шпионами, и дурака-начальника стражи, что заставляет их отряд ловить толпы разбойников и прочих уродов… Мужик что-то говорил почти все время, пока я складывала вещи и забиралась в кресло — а без магии это делать было трудно и долго. Жаловался на сложную жизнь и бранил все вокруг. Отчасти, я его понимала и даже сочувствовала. Но лишь отчасти.
Когда я была уже готова к дороге в неизвестном направлении, стражник вернулся к реальности и стал гневно отбирать у меня все, что хоть отдаленно напоминало оружие — и меч штормовых эльфов, и посох мага, и небольшой нож, которым я пользовалась в хозяйстве, и все колбочки и пузырьки. Я молчала.
Но когда, уже покинув свою землянку, стражник резким движением пнул мою ногу окованным железом сапогом… Мое кресло едва удержалось в вертикальном положении, а судя по силе удара — у меня точно перелом.
Я с трудом сохранила равновесие и подняла взгляд на стражника:
— И что ты творишь, ублюдок? Бить безоружного, парализованного человека? — мой голос, перешедший в рык, заставил стражников схватиться за оружие и напрячься.
— Проверял, вдруг ты брешешь про ноги! — буркнул он, криво усмехаясь — А за кости не боись, если вдруг копыто загноится — все равно терять не жалко!
В этот момент я почувствовала, как темная волна, тяжелая, словно полог из свинца, поднимается во мне. Я хотела крови, увидеть его страдания и боль, страшные муки, от которых он сорвет свой мерзкий голос. Я жаждала мести, и ничто на свете не могло меня остановить. Убить, разорвать на клочки, ободрать кусками кожу и бесконечно, как можно дольше слышать крики этой мрази.
Не знаю, каким чудовищным усилием воли мне удалось побороть в себе эту тьму. Я просто закрыла глаза и несколько раз вдохнула морозный воздух, а выдохнула в зимнее утро облачко пара.
— Ты сейчас же перебинтуешь мою ногу и попытаешься зафиксировать перелом, — произнесла я голосом, сравнимым с ледяной изморозью на щитах стражи — Ты, видимо, не осознал до конца. У меня редкий меч, дорогая одежда и не мало вещей, назначения которых ты не понял. Этих деталей достаточно,
