Добрый - Дмитрий Дмитриев
— Это у тебя желания не было? Да ладно, не смеши меня.
— И даже не собирался. Дежурным шутом назначишь кого-нибудь другого. А с меня хватит. И я сейчас абсолютно не шучу. Всё, растворись в воздухе и не забудь вождя вернуть в естественное состояние.
— Значит, вот как заговорил.
— А как с вами ещё разговаривать? Сюсюкаться как с умалишёнными мне отсутствие опыта психврача не позволяет. Других способов общения с вашей фиминистическо-прибабахнутой компанией я не знаю. Поэтому — гургуты, гургуты и только гургуты, как завещал великий вождь.
— Нет, всё-таки не понимаю, — задумчиво изрекла ведьма в пространство.
— Что, опять началось?! — раздражённо оборвал её я.
— Какого тебя Хлоя сюда припёрла? — продолжила Болотная, не желая обрываться.
— Опять двадцать пять. Иди зубы ей восстанови, она, может, на радостях тебе и поведает. А вот мне это совсем не интересно.
— Вот прямо совсем-совсем не интересно?
— Ни капельки. Слушай, давай начистоту?
— Давай, — согласилась ведьма.
И вот тут повисла МХАТовская пауза. А что я, собственно, хотел ей высказать начистоту? Что я хотел добавить к тому, что я уже обозначил до этого момента? Может, то, что девчонки мне всё ещё интересны, причём именно как девчонки, как представительницы противоположного пола? Но об этом я бы не сказал Болотной даже в предсмертном желании. А то бог его знает, как поведёт себя ведьма, услышав это признание. Тем более опыт тесных, я бы даже сказал, интимных отношений у меня уже был. И давать ход этим отношениям у меня не было никакого желания, по крайней мере сейчас.
— А вот не буду я тебе ничего давать. Не обязан, знаете ли. И нечего на меня глаза пучить…
— Значит так, — перебила меня Болотная ведьма, — сейчас собираешь всего себя в горсть и быстрым шагом следуешь за мной.
— Это с какого такого перепугу? — взбеленился я в ответ. — Я не помню, чтобы в рабство нанимался.
— Кто куда нанимался, мы разберём попозже. Повторюсь: сейчас времени жалко. И неизвестно, появится ли у нас снова это время или нет.
— Если тебе своего времени жалко, то вот мне своего — нисколечко. Поэтому давай рассказывай с чувством, с толком, с расстановкой. И постарайся не пропускать ничего, а то я здесь уже хренову тучу времени нахожусь, а всё тыкаюсь как слепой котёнок. Пора что-то менять. Или тебе так не кажется?
— Вот знаешь, совершенно не кажется. Да и, пожалуй, рассказывать тебе я ничего не буду.
— Значит, не будешь?
— Не буду.
— Вот и вернулись к тому, с чего начинали. Порядок действия повторить?
— Какой ещё порядок?
— Да всё тот же. Ты исчезаешь в пространстве. На все четыре стороны. А мы с вождём — вернуть его не забудь, кстати, — продолжаем под винцо о бабах, мировых проблемах, и прочей, задушевной лабудени. И не затягивай, а то я уже трезветь начал.
— Видит бог, я этого не хотела, — со вздохом произнесла ведьма.
Чего она, собственно, не хотела, я узнать не успел. Я даже вопрос озвучить не смог. Просто в моём сознании реальность будто перестала существовать. Словно выключателем щёлкнули. Раз, и всё. Да и сознание меня почти покинуло. Вот именно — «почти». Где-то там, на задворках души, что-то теплилось. Но лишь для того, чтобы дать мне понять, что я ещё существую в этом мире.
Глава 17
Глава 17
Пробуждение отозвалось жуткой головной болью. Казалось, что каждая клеточка моего серого вещества, находящегося в черепной коробке, билась в адской агонии, находясь на последней стадии издыхания. Хотелось сжать виски руками и давить, давить, давить. Давить до тех пор, пока боль не утихнет или пока голова не расколется на тысячу мелких кусочков. Но даже этот изощрённый акт суицида я не мог с собой сотворить, поскольку рук у меня не было. Как не было и всего остального тела. Нет, наверное, теоретически оно должно было существовать, поскольку
