Виталий Каплан - Тайна аптекаря и его кота
— Я смотрю, вы тут с братцем неплохо обжились, — заметил господин.
— Ну так, — голос Амихи был невесел. — Мы ж тут, можно сказать, свои. Считается, что в пятом управлении служим, младшими, значит, исполнителями.
— И что ж исполняете? — хмыкнул я.
— Да что велят, то и исполняем, — вздохнул Амихи. — Велели вон пойти в услужение к господину аптекарю, мы и попались ему на глаза в нужную минутку. Ну и служили. Велели тайну его колдовскую разнюхать, как он и чем волшебство творит — вон и разнюхали.
— Постой-ка, — встревожился я, — а не слушают ли сейчас нас?
— Не-а, — отмахнулся он, — сейчас не слушают. Потом будут, к вечеру. Они ведь не дураки, понимают, что после той клетки и голодухи вы сейчас, наевшись да вина напившись, дрыхнуть должны. А к вечеру, значит, оклемаетесь, станут вас думы всякие грызть, и вот тогда начнёте меж собой обсуждать положение своё. Самое время для слухачей.
— Ну раз так, — вмешался господин, — тогда расскажи, что вы с братом сумели разведать? Как именно я творю чародейство?
— Да через котяру вашего и творите! — удивился его вопросу Амихи. — Котяра-то волшебный, мы с братом давно это смекнули. Разве б стали обычного кошака так холить и лелеять? Причём сами же всё делаете, слугам не дозволяете. И таскаете его в лабораторию, а после волшбу творите. Значит, он-то вам колдовскую силу и даёт. А значит, настоящий-то волшебник он и есть, а вы только ему желания загадываете, и он исполняет.
Господин чуть не подавился смехом, а вслед за ним и я. Но сдержался — смеяться сейчас никак не следовало.
— И давно вы это поняли? — спросил господин.
— Да к зиме где-то так, — признался Амихи. — Догадывались и раньше, но всё равно сомнения оставались.
— Сообщали в Пригляд о своих догадках? — уточнил я.
— Нет, — мотнул головой Амихи. — Зачем о непроверенном говорить? Так, сказали только, что господин доподлинно чародейства творит, и что выясняем мы его тайну. А нас и не торопили особо, до весны. Весной же начальник у нас сменился, старого, господина Хирагаи-тмау, дели куда-то и господина Беридаи-тмау назначили. А он лютый, он шевелиться велел, быстрее чтобы результат был. А не то…
— А не то что? — не утерпел я. — Задницу надерут?
— Если бы, — сморщился он. — В общем, так всё склалось, что нельзя уже было медлить. Просто подслушивать с чердака — это ж, может, ещё три года ждать, а у нас уже не было времени. Ну и решили мы — всё, хватит. Счёт уже на дни пошёл. И потому прихватили мы кошака, да и рванули в приглядский домик в северной части, откуда нас сюда и забрали.
— Похоже, Амихи, ты что-то не договариваешь, — задумчиво протянул господин. — В чём причина такой спешки? Три с половиной года ждали, а тут раз — и рванули? Только ли в строгом господине Беридаи-тмау дело?
— Не только, — сдавленно произнёс Амихи. — Вы что ж думаете, мы с братцем по доброй воле на Пригляд нюхачили? Думаете, Новый Порядок очень уж любим? Обстоятельство у нас было, и такое, про какие говорят «нужда превыше чести». Матушка наша тут, в приглядской темнице, в заточении сидела.
И он, давясь слезами, рассказал горестную ихнюю историю. Братья происходили из богатого купеческого рода. Купцы Ирахузи сукном торговали, кожей, льном и шёлком. Караваны гоняяли на север и на юг, торговля шла прекрасно, и от отца к сыну передавались накопления. За шесть поколений никто не прогорел, никто на зуб ростовщикам не попался, и с властями всегда дружили, знали, кому сколько дать. Но вот четыре года назад всё рухнуло. Амихи того доподлинно не знал, просто ли оклеватали их купцы-соперники, или действительно папаша его, достославный Лигурай, тайно продавал оружие на север, мятежникам — но в одну ночь Пригляд арестовал всех. Имущество в казну, папашу Лигурая — на кол, а маму, достославную Заурихайи, в темницу по обвинению в пособничестве. Мол, знала о преступных делах мужа, и не донесла. Братьев же, коим тогда исполнилось двенадцать, поначалу в ту же камеру сунули. Месяцок они там посидели, вместе с матерью, на прелой соломе спали, крыс гоняли — всегда кто-то один бодрствовать должен был, не то погрызут. А потом привели их в кабинет к доброму седенькому дедушке, оказавшемся Хирагаи-тмау, начальником пятого управления.
Дедушка и предложил пацанам выгодную сделку. Они поработают на Пригляд, сделают полезное для Державы дело, а за то их матушку переведут в хорошую чистую камеру, где ни крыс, ни клопов, ни тараканов, и кормить станут не хуже, чем дома было. И более того — как только исполнят братья порученное им большое дело, узнают доподлинно то, что следует узнать, матушку выпустят и даже домик для проживания подарят.
Ну и кто бы не согласился? Братьев, конечно, не сразу нюхачить отправили, сперва несколько месяцев учили. Разные люди с ними занимались, показывали, как правильно подслушивать, подглядывать, как прятаться, как следы заметать, как воровать, как с людьми себя верно держать. Поварскому делу тоже учили, чтобы в доме господина Алаглани заняли они особое место. Ведь, если вдуматься, для нюхачей кухня — это наилучший выбор. Можно от чужих глаз укрыться, и пока один в кухне возится, второй может господина подслушивать. А ещё можно из дому выходить, за припасами. Надо ли добавлять, что лавочник, у коего они припасами закупались, был приглядским? Через него и шла связь.
Подумалось мне тогда, до чего же смешным я, должно быть, им казался, когда купецкого сына из себя корчил и предлагал способы деньгу сколотить. Но и полезен я им был, ибо пока таскался с корзинами на базар — как они думали, в Нижний Город, у них время высвобождалось. Полезный такой дурачок.
Раз в месяц разрешалось им матушку навещать. По одному, понятное дело. Один в кухне возится, другой вроде как в лавку за продуктами пошёл…
А зимой матушка приболела. Хоть и камера чистая, и кормёжка хорошая, а прилипла к ней какая-то хворь. Лекарь приглядский смотрел её, конечно, да, видать, не сильно старался. Он-то в тайные дела не посвящён, для него она такая же узница, как и прочие. Прописал порошки, особого толку не дававшие.
Вот потому-то и без грозных напоминаний Арахиля братья решили ускориться. Думалось им, что на воле наймут они маме наилучшего лекаря… может, даже, господина Алаглани, через подставных, конечно. А маме всё хуже. Вот и рванули они — кота хвать, через забор шасть, а в Пригляде и рассказали господину Беридаи-тмау, что истинный волшебник — вот он, рыжий, хвост трубой, шерсть дыбом. Надо только как следует попросить его чудо сотворить, и будет вам чудо.
Пробовали, конечно. Кот сожрал сметану и рыбу, нагадил на ковёр господину Беридаи-тмау, оцарапал его секретаря — но никакого чуда не сотворил. Братьев жестоко выпороли за глупость, но на всякий случай выкидывать кота не стали. «Может, в этом что-то и есть», сказал Арахиль и велел братьям присматривать за котом. Видимо, догадался, что не всё так просто, что если кот и замешан как-то в дела чародейские, то он только ключик, а господин Алаглани — замок. Или наоборот. Потому-то и дал приказ арестовать аптекаря. Арахилю тоже ведь своему начальству нужно достижения выказать.
— Всё это по-человечески понятно, — заметил господин, — но одного я никак не возьму в толк. Сейчас-то зачем ты пришёл? Зачем рассказываешь это всё? Зачем брат твой сейчас начальника стражи отвлекает? Совесть заела?
— И совесть тоже, — негромко сказал Амихи. — Мы ж от вас, господин мой, никакого зла не претерпели, а напротив даже. Редко кто так милостиво со слугами обращается. А скольким людям помогаете, и лекарским искусством, и чародейским. А мы вот так нюхачили, из-за нас вы тут и сидите, и грозит вам большая беда.
— Но ведь вы с братом сейчас сильно рискуете, — перебил его господин. — Если откроется, что вы сделали… вряд ли вашей карьере в Тайном Пригляде можно будет позавидовать…
— Сдался нам этот Пригляд сраный, — процедил Амихи. — Теперь уж всё, никакого смысла нет. Померла матушка, вчера.
Помолчали мы. А что тут скажешь?
— И что теперь? — спросил я наконец.
— А всё теперь, сваливаем, — объяснил Амихи. — Сейчас вот вернусь к братцу, и на закате уже далеко за стеной городской будем. Вы не переживайте, мы ребята ушлые, нас не догонят и мы не пропадём. Деньжат изрядно заначено, много больше положенного нам жалования. Потому и пришёл, повиниться, душу облегчить. И ещё… тут подарок вам.
Он нагнулся и секунду спустя уже вталкивал в раздаточное окошко что-то извивающееся и фыркающее.
— Вот, держите, — улыбнулся он, и я принял на руки нашего безымянного кота. — Я так смекаю, что может он вам тут пригодиться. Больше-то всё равно надеяться не на что, верить господину Беридаи-тмау без толку, обведёт. Ну, прощайте, господин мой. И ты, Гилар, прощай. Может, когда и свидимся…
Окошко бесшумно закрылось, и звук удаляющихся шагов Амихи уже миг спустя стал неслышен.
