Сергей Удалин - Черные камни Дайры

С надеждой и верой в тебя, твой любящий отец Энгтур, сын Сарэнга, из Гнезда Пестрокрыла».

Строчки расплылись перед глазами Турвина. Вот почему Рентентул отказался говорить с ним! Старый слуга считает его виновным в смерти своего господина. И это действительно так. В непомерной гордыне своей он не подумал, как отразится на близких любой его неосторожный поступок. Из-за своей дурацкой вспыльчивости он погубил родного отца. Поставил его перед выбором между позорной казнью и смертью в честном бою, но от руки лучшего друга. Более того, и друга этого он убил собственной рукой, поверив ложным обвинениям и не дав ему оправдаться.

И еще он не выполнил последней воли отца и сражался против своего клана. По его вине погибло множество честных благородных рыцарей. Он даже не позор клана, он его убийца. Он помог набрать силу кровожадному зверю, кузнецу Делу, который сеет смерть повсюду, где появляется.

А пока Турвин с безумной жаждой мщения преследовал ни в чем не повинных людей, погиб еще один человек. Девушка, так похожая на его мать. Девушка, которая могла стать самым большим счастьем в его жизни. Он должен был спасти ее, но вместо этого сам убивал, убивал, убивал…

Молодой рыцарь неподвижно сидел на траве, погруженный в свои невеселые мысли, не замечая слез, текущих по щекам и падающих на его колени, туда, где лежал позабытый подарок отца. Уголок зеленой ткани развернулся, открывая маленькую черную жемчужную брошь, единственную память о матери Турвина. Одна из слез упала на жемчужину, и та вспыхнула яркими голубыми искрами. А Турвином овладели отчаяние и жгучее желание исправить хоть какую-нибудь из сотворенных им бед.

В этот момент рождалась последняя и, может быть, опять напрасная надежда Дайры — Клан Раскаяния.

ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА

Предлагаемая вниманию читателя книга возникла в результате перевода и последующей систематизации и обработки записей песен почтенного Хайесу, сделанных прошлым летом, когда известный путешественник и выдающийся ученый народа вайо гостил на Земле в поселке Лейпясуо Ленинградской области. В оригинале песни представляют собой героические баллады народа дайри. Судя по языку и стилю, они были созданы в промежутке от восьми до девяти столетий назад различными авторами, большей частью представлявшими так называемые Кланы Гордости и Мечты. Сюжеты баллад пересекаются, повторяются, порой противоречат друг другу, местами изобилуют ненужными подробностями, а в других случаях упускают важные для понимания развития событий детали. Именно этим, наряду с недостаточным опытом переводчика, объясняется некоторая обрывочность книги и невнятность изложения.

Строго говоря, данную книгу нельзя рассматривать как достоверный исторический документ. В тексте четко видны пристрастия авторов баллад и даже откровенная предвзятость, особенно заметная в тех фрагментах, где речь идет о Клане Жестокости. Однако в целом книга дает определенное представление об истории, культуре и обычаях народа дайри, ранее неизвестного не только широкому кругу читателей, но и специалистам по иномировым цивилизациям, если таковые в действительности имеются.

Пользуясь любезным разрешением почтенного Хайесу, я решился опубликовать рукопись, снабдив ее необходимыми, по моему мнению, комментариями, и надеюсь, что она принесет читателям не меньшее удовольствие, чем полученное мной в процессе работы над ее созданием.

О ЛИЧНОСТИ ХАЙЕСУ

С моим иномировым гостем я познакомился при довольно странных обстоятельствах.

Он просто появился практически ниоткуда во дворе моего дома (точнее говоря, дом принадлежал моим вечно занятым делами и редко выезжающим на дачу друзьям, а я там просто проводил свой отпуск). В таких случаях обычно говорят — «как с неба свалился», что применительно к моему новому знакомому почти соответствует истине.

За исключением непривычной одежды, больше всего напоминавшей индийское сари, и полного незнания русского языка (а также английского, немецкого, французского… проверять дальше мне не позволило собственное невежество) он производил впечатление обычного, возможно, несколько экстравагантного пожилого человека с южноевропейскими чертами лица. Такое полное сходство с землянами мне представляется следствием похожих природных условий в его родном мире. Этот факт я постарался в меру своих сил отразить в рукописи.

Откровенно говоря, долгое время меня не оставляло ощущение, что я являюсь жертвой какой-то мистификации, а мой гость — либо сумасшедший, либо легкомысленный шутник с хорошими актерскими способностями и изощренным воображением. Но если и были у меня какие-то сомнения, они окончательно развеялись в момент нашего расставания. Почтенный Хайесу тепло попрощался со мной, вышел из дома во двор, принялся напевать грустную протяжную песню на древнем языке иелвайо и непостижимым образом постепенно растаял в воздухе.

Признаться, мой гость старался как можно реже проявлять свои чародейские способности. К их действию я могу отнести разве что поразительные темпы усвоения мной языков кайаехо и дайри. Через две недели после таинственного появления Хайесу мы с ним уже свободно беседовали на любом из этих языков. Хотя ранее особых лингвистических способностей у меня не обнаруживалось. Сам же иномировой гость вполне удовлетворительно заговорил по-русски уже на второй день.

Полагаю, что русским языком он не ограничился. Потому что мой телевизор, раньше принимавший кроме отечественных еще и финские передачи, вскоре стал вещать на десятке иностранных языков.

Возле телевизора мой гость и проводил подавляющую часть времени, изучая по телепрограммам жизнь, историю и обычаи нашего мира. При этом он вежливо просил не мешать его работе, что я по возможности и делал. Но сдерживаться было чрезвычайно трудно. Иногда Хайесу, не выключая телевизор, начинал напевать, а потом песня обрывалась на полуслове, и долгое время, кроме неясного бормотания иностранного диктора, из комнаты не доносилось ни единого звука. И как-то раз, опасаясь, не случилось ли что-нибудь с моим уважаемым гостем, я все-таки заглянул к нему.

В комнате никого не было. Сначала я решил, что не заметил, как вайо вышел, а потом случайно взглянул на экран (там итальянский канал РАИ рассказывал что-то о римском Колизее) и остолбенел. Могу поклясться, что своими глазами видел в толпе туристов странное одеяние моего гостя.

Отвергнув после некоторого размышления самую простую версию, что я немного перегрелся на солнце, я решил продолжать наблюдение и несколько раз повторил свои невежливые вторжения в покои гостя. Каждый раз я заставал его по ту сторону экрана то стоящим у Стены Плача в Иерусалиме, то кормящим обезьян в каком-то заповеднике (кажется, это был Серенгетти). А однажды его лицо мелькнуло в кадре среди посетителей Парижского авиасалона.