Юлия Латынина - Колдуны и министры

– Я понял, в чем дело! Эти люди поставили ночью вверх по течению заостренные колья, на них-то и налетают наши лодки! И прибавил, обращаясь к племяннику:

– Если бы чернь не разорила варварскую слободу, можно было бы пригрозить варварам, что мы расправимся с их женами и лавками, и они непременно бы сдались! Я всегда говорил, что недостаток гуманности вредит лучшим предприятиям!

А Киссур и его воины на стене хохотали, глядя на лодки. В эту минуту на берегу раздались крики:

– Чудо, чудо! Сам Господь нам помогает!

Киссур обернулся и увидел, что вверх по течению идут, без весел и без канатов, тридцать больших лодок. Киссур некоторое время смотрел на этакое чудо, а потом крикнул Алдону:

– Я знаю, в чем дело! Видишь возвышение на корме? Под днищами этих лодок есть колеса, а в возвышении сидят люди, которые вертят колеса ногами!

Поняв, в чем дело, Киссур приказал рвать тряпки в домах и цветы в саду и бросать все в воду, навстречу лодкам. Вскоре плети клематисов и шелковые гобелены запутались в колесах кораблей, и течение стало сносить их вниз.

Тогда Андарз велел привести торговые суда, связывать их цепями и ладить лестницы с борта. Долгое время штурм не удавался. Вдруг ветер переменился, и цепь кораблей швырнуло к угловой башне. Люди выставили лестницы и стали взбираться наверх. Киссур, однако, зря времени не терял. За ночь в дворцовых мастерских было изготовлено много полезных машин, и особенно много пользы причинила одна, поставленная слева от ворот. Камни с нее в конце концов проломили палубу одного из кораблей. Но после этого корабли, связанные цепью, вновь сомкнулись и уже не отходили от башни. Огонь их не брал, так как Андарз обмазал палубы какой-то смесью глины с уксусом и велел все время их смачивать.

– Вперед! – приказал Киссур, перехватил покрепче обе секиры и спрыгнул на головной корабль. Там он принялся орудовать этими секирами с необыкновенным проворством, не разбирая, что перед ним, – человек или корабельная балка.

– Он сейчас потопит корабль! – раздались испуганные крики.

Андарз между тем на берегу установил высокий алтарь, повалился на красную циновку перед алтарем и воскликнул:

– О небо! Если эти негодяи правы, то уничтожь меня на месте, если же прав народ, уничтожь негодяев!

В этот миг одна из небольших лодок, отошедших от берега, столкнулась с угловой башней, а вслед за ней и вторая. Андарз бросил на алтарь щепотку благовоний – из курильницы взвился легкий дымок. Вдруг раздался треск, словно с неба содрали шкурку, потемнело и загрохотало, из воды поднялись огромные золотые вилы и с силой ударили в дворцовую стену.

И если вы хотите узнать, что случилось дальше, – читайте следующую главу.

Глава двенадцатая,

в которой выясняется, что государь Инан не был убит двенадцать лет назад, а был превращен в барсука и бегал по ойкумене, проникаясь страданиями народа

Взрыв был такой силы, что Киссура на корабле шваркнуло о палубу. Он открыл глаза и увидел, что в дворцовой стене зияют два больших проема до самой воды, а с верхушек проломов сыплются его люди и серебряные гуси, словно караван, поскользнувшийся на дороге в обледеневшем ущелье. В этот самый миг к лежащему Киссуру подскочил один из военных чиновников, ткнул в него мечом и заорал:

– Сдавайся! Нас тысяча, а ты один!

Киссур отказался:

– Ах ты наглая курица! Удача одного удачливого сильнее силы тысячи сильных!

– Ах ты собака, – закричал сотник, – ты затеял эту резню и обрек на разграбление дворец, спасая свою шкуру, а не государеву! Убудет ли от государя, если он подпишет конституцию?

– Дурак, – возразил ему Киссур, – или государь Бог, и тогда ему не надобна конституция, или государь – человек, и тогда конституции не надобен государь. А государь с конституций – это как штаны, жареные в масле, – и съесть нельзя, и носить не хочется. Знаем мы эти штучки с конституциями в Варнарайне!

Тут сотник сообразил, что в спорах такого рода словесные аргументы не бывают окончательными, рассердился и ударил Киссура мечом. Но Киссур поймал лезвие меча в щель между обухом секиры и крючком, дернул на себя и вырвал меч из руки сотника. После этого он подпрыгнул спиной, вскочил на ноги и нанес сотнику такой удар, что одна половинка сотника упала по одну стороны палубы, а другая половинка сотника упала по другую сторону палубы. Киссур оглянулся и увидел, что на корабле нет ни одного живого человека в кафтане городской стражи, а «парчовые куртки» едут на лодках прямо в проломы. «Ого-го, – подумал он, дело плохо», – сделал прыжок карпа и ушел в воду.

Киссур плыл под водой, пока не зацепился за парчовую скатерть. Он посмотрел вверх и догадался, что скатерть свисает с деревянного колеса одной из лодок, пущенных Андарзом. «А ведь между колесом и днищем должен быть воздух» – подумал Киссур. Он подплыл ближе и осторожно просунул голову между лопастями, в узкий и длинный деревянный колодец.

Вскоре наверху послышался шум приставшей лодки и голоса:

– Господин Андарз приказал увести лодку.

Киссур раскорячился и уперся поплотней, плечами в стенку колодца, а ногами в деревянную лопасть.

Колесо заскрипело. Киссур раздулся от натуги.

– Нет, – сказали наверху, – застряло. Надо нырять вниз.

– Какого беса – нырять! Там дворец грабят! Меня жена вечером спросит – ты что делал, когда грабили дворец? Что я ей отвечу: тряпку из колеса тащил? Ты думаешь, дворец каждый день будут грабить?

– Теперь, может, и каждый день, – возразили неуверенно.

Вскоре послышался плеск весел, и лодка со стражниками пошла дальше, через канал.

Через час Киссур выбрался на палубу. Плоскодонку снесло вниз по течению, довольно далеко от дворца. Солнце медленно карабкалось к зениту. Вокруг простиралась безбрежная водная гладь, где-то справа торчали игрушечные домики предместья. Слева начинались Андарзовы болота: Киссур усмехнулся, вспомнив, что мятежный военный чиновник даже и не пытался брать дворец со стороны своих болот.

На палубе, глазами вниз, лежал десятник, убитый камнем из катапульты. Киссур сбросил свой шелковый кафтан и переоделся в полицейскую одежду, снятую с убитого бунтовщика. «Поистине, – подумал он, – в мире поменялся местами верх и низ, если бунтовщики одеты в парчовые куртки». Повертел в руках кинжал с красивой рукоятью в форме белой треульной шишки с отороченными серебром чешуйками, и сунул в рукав, не желая расставаться с подарком Арфарры.

Бой был, в сущности, кончен: не было такой силы, которая помешала бы Андарзу взять дворец. Но Киссуру не хотелось, чтобы про него говорили, будто он отправился на тот свет, не прихватив с собой какого-нибудь врага. Нана? Андарза? Шиману? Это уж как получится.