Евгений Щепетнов - Нищий

Выбравшись на берег, сел обсыхать и собираться с силами.

Первое, что надо сделать, — вылечить рану на плече, иначе она меня добьет. Из нее опять потекла кровь. Видимо, когда мыл, затронул перебитые сосуды. Посмотрел на свой браслет на левой руке, сосредоточился… было ужасно больно, но я читал и читал заклинание, пуская магическую силу через камень на браслете.

Теперь-то я понял, что испытывает человек, когда его лечат магией. Амалон лечил меня, когда я был одурманен усыпляющими средствами и магией, а тут-то я не мог себя усыпить! Ну… очень больно, в двух словах. Зато и рана на глазах рубцевалась, затягивалась новой плотью.

Рана на голове тоже болела и чесалась, ужасно чесалась, и я знал, что это признак выздоровления. Меня охватила сильная слабость — результат лечения. Организм не может взять средства для исправления своих болезней откуда-то извне, он берет их из своих же ресурсов, как объяснял мне некогда Амалон, и главная задача лекаря — следить, чтобы он в процессе лечения не съел сам себя, тут важно вовремя остановиться. И я остановился.

В глазах как будто плавали мошки, в ушах звенело, а тело охватила страшная слабость. Все-таки неправильное тут колдовство, подумал я, нет бы так: щелкнул пальцем, колданул — и побежал дальше, живой и здоровый. Так нет, я должен трястись от слабости и от боли. Одно хорошо — раны затянулись, не кровоточили, на плече остался звездообразный след, как от осколка. Ощупал голову — вроде скальп встал на место, прирос.

Оделся, дрожа, подумал — достал из мешка кусок копченого мяса и впился в него зубами. Хорошо-о-о…

Посидел немного, опершись спиной на дерево. Ну все, пора. Нечего рассиживаться. Снова под ногами тропа, вьется и вьется, ведет куда-то… а куда ведет? К новым приключениям? Что-то мне приключения уже надоели — вся жизнь в приключениях.

Вот ходит человек на завод к восьми утра, затем у него обед, в пять часов как штык домой, в субботу можно выпить — дело святое, праздники, родня… дедушка умер. Все плачут, на памятнике портрет в галстуке… все кончилось. Жизнь прошла. И никаких тебе волнений, приключений, все размеренно и правильно, и все знают, где твоя могила, ходят на нее, красят оградку, сажают цветы. А я что? Я как перекати-поле, несет меня ветром, толкает, катит, и где я остановлюсь, где будет моя могила — неизвестно.

Так, минута за минутой, час за часом, я шел и шел вперед, вначале вдоль ручья, глядя на светило, чтобы не потерять направление, потом тропа увела меня в сторону. Дело уже было к сумеркам, когда, придерживаясь направления, я уклонился по незаметной тропе в сторону и вышел на круглую поляну возле небольшого пруда, в который впадал ручеек. Оглядевшись, неожиданно я заметил стоящий возле опушки дом, но не простой, а образованный несколькими десятками или даже сотнями сросшихся стволов деревьев. Я никогда не видел домов эльфов, но почему-то подумал, что они вот так и должны выглядеть, как этот дом.

Стволы удивительным образом расползлись в стороны, сделались плоскими, соединившись так, что не осталось щелей. Самое интересное, кроны их шумели над головой — деревья были живыми. К крыльцу вела дорожка из тех же стволов.

Дом выглядел огромным, по здешним меркам: длиной метров двадцать, шириной не менее десяти. Дверь была закрыта, я подивился — как они дверь-то навешивают, в живое дерево вбивают петли, что ли?

Справа послышался шорох, я обернулся, одновременно принимая боевую стойку, и замер — рядом со мной стоял высокий, даже выше меня, седой эльф. Его волосы были так же седы, как мои, зеленые глаза выцвели и казались почти серыми. Простая одежда зеленого цвета, как обычно у эльфов, была не новая, но чистая и добротная.

Он оглядел меня сверху донизу, улыбнулся и сказал на правильном имперском языке:

— Ну что встал, заходи в гости. Что, попал в переделку? Заходи отдохни — я не питаюсь прохожими парнями. Надеюсь, ты пришел не для того, чтобы подраться тут со мной?

Только сейчас я заметил, что стою в боевой стойке, смутился и ответил:

— Да нет, какая драка. Если приютите на ночь, скажете, как мне найти род Белого листа, я буду вам очень благодарен.

— Род Белого листа? Ага, ясно… Ну привет, Викор. Заходи в гости. Меня зовут Шаланнар. — Эльф хитро улыбнулся, типа «ну спроси, спроси, как я догадался!».

— Привет, уважаемый Шаланнар. Что, и до вас уже дошли слухи о человеке, связавшемся с эльфийкой из Белого листа? — усмехнулся я.

— Нет, ну так не интересно! Ты должен был восхититься моей проницательностью, заглядывать мне в рот, потрясенный моим умом и моим колдовством, а потом пойти по свету, разнося истории о могучем волшебнике, засевшем в дебрях континента! — Эльф уже открыто смеялся. — Ладно, не обращай внимания, заходи. Пошли за мной. Гляжу, эльфийский дом вызвал у тебя какие-то сомнения.

Шаланнар пружинистым шагом направился к дверям, прошептал какую-то фразу, и они медленно ушли внутрь. Я последовал за ним и оказался в большом помещении, состоявшем из одной огромной комнаты. Внутри был рассеянный свет, поступавший из каких-то светящихся растений, расположенных у потолка. Видимо, какой-то вариант магической лампы, только в виде мхов. Почему и нет? Эльфы и магия, эльфы и растения — это неразделимо.

В дальнем конце комнаты стояли полки, буквально во всю стену, заполненные тысячами свитков разного размера и цвета. У меня просто отвисла челюсть. Я видел, конечно, свитки у Саркапада, у него их было несколько сотен — уложения закона, материалы по магии гномов, но чтобы вот столько, тысячи свитков, такого я еще не видел. Прикинул — тут было…

— Сорок тысяч свитков — я тебе сразу скажу. На разных языках: и гномьем, и эльфийском, и имперском, и даже языках Арании, Норландии и Айтана. Нет, я не читаю мысли — не делай такие большие глаза, просто те, кто попадает сюда, сразу спрашивают: сколько их и на каких языках? Ты ужинать будешь? Впрочем, чего я спрашиваю. Садись за стол, сейчас я соберу нам ужин.

Эльф прошел к большой печи, стоявшей возле стены, — она напоминала русскую печь, открыл дверцу, что-то сказал, и вспыхнул веселый огонь. Дрова уютно потрескивали, на плите закипал чайник, а я сидел на лежанке, опершись на стену и прикрыв глаза… На меня накатил сон, я с трудом ему сопротивлялся, потом сдался и провалился в его бархатные объятия как в темный колодец. Сквозь дремоту я чувствовал, как с меня стаскивают сапоги, накрывают одеялом, но не сделал попытки проснуться. Мой мозг, настороженно воспринимающий окружающий мир, даже если я спал, не дал мне сигнала, что грозит какая-то опасность, и я не стал просыпаться.

Сколько прошло часов, я не знаю. Как потом сказал мне Шаланнар, я проспал вечер, ночь и проснулся только утром.