Людмила Ардова - Путь интриг

Последствия знаменательного обеда не заставили себя ждать. В наш любимый кабачок, где мы обычно заседали в послеобеденное время, пришел Рамзон и, соблюдая все правила и формальности попросил кого-нибудь из нас стать его секундантом, и передать Саконьену его вызов.

Эту миссию взял на себя Брисот. Самый спокойный и хладнокровный из нас.

Он вернулся через час и коротко сообщил, что вызов принят, и от Саконьена поступило встречное предложение — его товарищи тоже хотят скрестить с нами клинки, чтобы взять реванш за бесславное поражение своих товарищей на Веселой Горке и на том же месте предлагает встретиться семерым из нас.

Таким образом, мы снова оказались на месте с таким безобидным названием, щедро политым кровью многих глупцов.

Нас — семь человек: люди-перцы, как нас шутливо прозвал Лону, намекая на нашу привязанность к кабачку 'Корона и Перец', еще нас называли иногда 'золотая пятерка', граф Лону и Рамзон Декоприкс, послуживший причиной новой встречи с лисами.

Что касается мадариан, то среди них было четверо буянивших в 'Хромой обезьяне' и к ним присоеднились еще трое молодых людей.

День для драки был выбран неудачно — небо с утра заволокло тучами и к полудню — времени нашей встречи — уже вовсю пахло грозой.

Мы обменялись приветствиями.

— Предлагаю не затягивать с началом, — сказал Саконьен, — нам желательно: успеть до грозы перебить вас всех, наглейшие кэллы.

Я не хочу промочить свой новый плащ, — насмешливо добавил он.

— Вы его все равно промочите, самоуверенный кэлл, только на него прольется не вода с неба, а ваша кровь! — заметил я.

— А вот мы сейчас проверим — так ли вы легко владеете оужием как языком. Он у вас не в меру остер, — коряво сказал Бларог.

— Уж, во всяком случае, он поострее вашего меча будет! — засмеялся я.

Обмениваясь колкостями, мы приступили к бою.

Бларог выбрал меня. Мой язык, видите ли, ему не по нраву, и он — самонадеянный болван-размечтался укоротить его.

'Напрасны твои мечты, болван',- думал я, пробивая ему кольчугу в месте сочленений.

— Ой! — вырвалось у Бларога.

— Ой! — передразнил его я, — что, больно?! Ай-яй-яй! Мой язык уже давно заточился о мой меч. Так куда уж вам! Советую — тренироваться чаще — точить и то, и другое! Хотя, вы теперь долго не сможете поднять свое оружие.

Он попытался еще размахивать левой рукой — я ранил его в правое плечо — но боль пересилила отвагу и он начал отступать.

— Что?! Все? Вы как-то быстро сдались!

Упали первые крупные капли. А двое мадариан уже выбыли из игры.

Рамзон с мрачной решимостью дрался с Саконьеном. Сверкнула молния, грянул гром, и небо рвануло на землю. Меч Рамзона вонзился в туловище Саконьена.

Драться под сплошым потоком воды было затруднительно. Но четверо мадариан не желали отступать. Саконьен был жив, но из-под его кольчуги текла кровь и он, тяжело дыша, присел на камень.

Бларог крикнул дерущимся товарищам, чтобы они заканчивали, по возможности, драку и помогли раненым добраться домой.

Мы согласились на временное перемирие и покинули Веселую Горку.

Отряхивая воду с одежды в кабачке у сэлла Фаншера, и раскидывая мокрые плащи на стульях, возле очага, мы обсуждали драку.

— Вы победитель, Рамзон! Мы вас поздравляем!

Брисот пожал ему руку.

— Саконьен — неплохой фехтовальщик, — сказал Паркара. — Я слышал, что он трех человек убил на поединках.

— А-а, — безразлично махнул рукой Рамзон, — меня моя победа не очень-то радует.

— Почему?

— Потому что, я не могу объяснить себе, что случилось с великолепным конем. У меня такое чувство, что здесь дело нечисто.

— А что случилось с вашим конем, позвольте полюбопытствовать, кэлл Декоприкс, — спросил хозяин кабачка, — может, я сумею вам помочь — я кое-что понимаю в лошадях.

— Я думаю, что не больше нашего, — усмехнулся Паркара, или ты забыл, что вся наша жизнь связана с лошадьми.

— Да, вы правы, кэлл Паркара, но вам не приходиться за ними ухаживать, лечить их, если они больны, я все свое детство провел возле конюшни герцога Скатолы, отец мой был главным конюхом, а меня вот почему-то на кухню учеником пристроил — говорил, что там теплее.

— Заканчивай уже свои воспоминания, Фаншер, дай слово нашему Рамзону.

— Я не могу понять, в том то и дело! Лошадь была исключительно здорова. А Саконьен говорит, что на следующее утро она стала кашлять и спотыкаться, живот вздулся.

— Так-так, а зрачки у нее не изменились? — спрашивал Фаншер.

— Кажется, он сказал, что глаза у нее стали бешеные.

— Такое бывает, когда лошадь на лугу съест случайно траву-выть, или она попадет к ней в корм.

— Это как-нибудь лечится?

— Надо давать животному отвар лошадиной травы. Но в общем, болезнь проходит со временем сама. Если организм у лошади крепкий, то она переживет это отравление без особых последствий.

— Отравление?

— Да, все сходится на том, что лошадь отравили отваром выти. Сейчас-то для нее не сезон.

— А могла она попасть с сухим сеном?

— Вряд ли. Не в таком количестве, чтобы вызвать отравление. Конюх бы заметил выть, когда раскладывал сено в кормушки.

— Но зачем Саконьену портить только что купленную лошадь?

— Может быть, это сделали его недруги? — предположил Паркара.

— Или мои, — угрюмо сказал Рамзон.

— Они у вас есть? — удивился Паркара, — вы — молодой, добрейшей души человек, откуда у вас недруги? Ладно, еще мы — старые перцы многим дорогу перешли.

— Как видно, я — тоже, — уныло сказал Рамзон.

— Думаете, что кто-то умышленно отравил вашу лошадь после продажи, желая стравить вас с Саконьеном? Тогда — он: трус и негодяй! — воскликнул Паркара.

— Необязательно все враги — мужчины, — вздохнул Рамзон.

— Объяснитесь же, Рамзон.

— Это дело — семейное, — снова вздохнул он.

И только на третьем его вздохе меня осенило — жена старшего брата Рамзона — баронесса Декоприск, та самая!

Неужели она взъелась на бедного юношу? За что?

Я взглянул в глаза Рамзону — он все понял и, молча, ответил мне взглядом.

— Но почему, Рамзон? — тихо спросил я его, когда наши товарищи увлеклись новой темой разговора.

— Не знаю. Однажды она приставала ко мне, в буквальном смысле слова. Я был возмущен ее поведением. Повадками развратнейшей женщины и, разумеется, отверг все ее притязания. Потом, случайно застал ее с любовником. Она ненавидит моего брата, вышла замуж из корысти и они даже живут теперь раздельно. Он ее ненавидит, точно так же, как и она — его. Возможно, она боится, что после смерти брата я когда-нибудь унаследую большую часть его состояния.