Юлия Зонис - Дети богов

Так мало… Заметив мое вытянувшееся лицо, Иамен сказал:

— Время здесь субъективно.

— Вы исполнили свое обещание?

Он удивленно спросил:

— Какое обещание?

— Вы хотели разобраться с волками.

Некромант усмехнулся и автоматически протянул ладонь к рукояти за плечом — наверное, чтобы приласкать любимое оружие. Протянул и опустил.

— Разобрался. Правда, не со всеми. Гармовой ваш поджал хвост и смылся под защиту Касьянова. Тот своего Фенрира куда-то запрятал…

Я посмотрел на его пальцы. Переломанные в недавней патангской заварухе руки некроманта здесь выглядели нормально. Здесь, впрочем, все выглядело…

— Как у вас с руками?

Тут Иамен резко остановился, развернулся ко мне и с нарочитым спокойствием сказал:

— Ингве. Уясните, пожалуйста, одно. Если я пришел к вам на помощь, это еще не означает, что я возлюбил вас, как брата. Не стоит со мной разговаривать, а тем более, не стоит полагать, что я вас простил.

Еще три недели назад за такую тираду некромант схлопотал бы ботинком по яйцам, но карцер и все за ним последовавшее здорово меня обломали. Я улыбнулся без капли веселья.

— Иамен, вы мне ближе любого брата. Ни один из братьев не может похваститься тем, что подержал мое сердце в руках.

Некромант поморщился.

— Как вы любите красивые слова. Считайте меня кардиохирургом.

Вот вам и все братство…

Так мы и шли в молчании, шагали между ржавым небом и пустошью цвета ржавчины. Тащились до тех пор, пока ноги у меня не начали заплетаться. Наконец я мешком рухнул в пыль. Некромант остановился. Оглянулся с тем же неприятным выражением, с которым смотрел на меня всегда. Я попробовал возмутиться.

— Да, вот такой я! Слабый. Старый. Не железный, не стальной и не серебряный. У меня ноги болят. И все болит. Я вас на пять веков старше, я вам в прадедушки гожусь…

Возмущение мое перешло в жалобное бормотание.

Иамен легко опустился на колени, снял с плеча перевязь с катаной.

— Перестаньте ныть. Не можете идти, устроим привал.

Я с облегчением вытянулся на жесткой земле и тут же уснул. Кишки Червя, по-счастью, мне не снились. Снилась все та же равнина.

Вскоре после того, как мы снова тронулись в путь, Иамен нашел лошадей. Тепепь, когда ногам стало привольно, фантазия у меня разыгралась, и сотворила кучу всякого шлака. Ведьмы и спортзал с толстыми детьми были еще не худшим. Фокусник, пилящий живую собаку. Живая собака, пилящая фокусника… Иамен, глядя на весь этот бред, только изумленно посвистывал. Неоднократно просил меня воздержаться, но воздержаться я, увы, не мог, очень уж перло…

— М-да, — высказался наконец некромант. — Не хотелось бы мне жить в мире, сотворенном вами.

— Вы удивитесь, — ядовито заметил я, — но в мире, сотворенном вами, мне бы тоже жить не хотелось.

— Что ж, тогда вместе порадуемся тому, что этот мир сотворил кто-то другой.

— Кто?

Некромант оставил мой вопрос без ответа.

Ах да. Одну полезную вещь мне все же удалось создать. Точнее, даже две.

Вскоре после спортзала и арены, где медведи катали бочки с засевшими в них философами (все как один бородатыми и в хитонах), на обочине показался букинистический магазинчик. Я решил, что Иамен туда радостно ломанется, однако некромант приветствовал очередное порождение моего ума без малейшего энтузиазма.

— Книжки, Иамен, — сказал я тоном базарного зазывалы.

— Нету там никаких книжек.

Я все же спешился и толкнул стеклянную дверь.

Книжки в магазине были — полки за полками, уходящие в пыльную и затянутую паутиной бесконечность. В книжках даже имелись страницы. К сожалению, ни одного слова, кроме названий на обложках, в этих изданиях не нашлось.

Когда я направился к выходу, некромант стоял у прилавка с кассой. В руках у него обнаружилась одна из пустых книг и карандаш.

— Правильно, — с дебильной веселостью сказал я. — Ничто так не возбуждает литератора, как чистая белая страница.

— Вы уверены, что в узилище моего батюшками вас не накачали наркотиками?

— Нет, просто характер у меня живой и бойкий. И вот кстати…

Я подхватил несколько висящих за прилавком цветастых пластиковых пакетов и принялся набивать их фальшивыми книгами. Некромант наблюдал за мной с сомнением во взоре. Сомневался он, понятно, в моей адекватности.

— Зачем вам?

— А на растопку. Нежарко здесь. Будем на привалах греться у костерка.

— Костерок вы чем будете разводить, пальцем?

Хороший вопрос. Я посмотрел на вермахтовский мундирчик некроманта, так похожий на одежды незабвенного Клауса, и изо всей силы представил…

— Иамен, проверьте свой карман.

— Вас так впечатлил затеянный вами цирк, что вы решили податься в фокусники?

— Не спорьте, просто проверьте.

Некромант порылся в брюках и с выражением легкого удивления вытащил оттуда древнюю фрицевскую зажигалку. Вдохновленный успехом, я тут же попытался воплотить еще и портсигар с желанным куревом, но тут уж Иамен возмутился:

— Кончайте плодить фантомы у меня по карманам. Хотите развлекаться, развлекайтесь с собственными.

— Нету у меня карманов. Был один, да и тот ваш батяня раскурочил.

Я с сожалением взглянул на дыру в своем комбе, как раз в том месте, где Драупнир старательно и прилежно пристегал мне потайной карман.

— Из уха вытащите. Тоже излюбленное трюкачами место.

Я припомнил виденные мной по телевизору шоу престидижитаторов и попытался извлечь пачку «Кента» из-за шиворота. Пачка возникла. Сигарет в ней только не было. От моих усилий по углам букинистического магазинчика поползли зловещие тени. Книги зашевелили страницами, и одна даже попыталась взлететь с полки…

— Пойдемте отсюда, — сказал я, пугливо оглядываясь через плечо на то, что складывалось в глубине магазинчика из отдельных страниц.

— И давно пора, — откликнулся некромант.

На третий день фантомы исчезли — наверное, я ими переболел. Опять потянулась ровная, гладкая, безжизненная пустошь. Один раз над горизонтом возник мираж солончакового озера. Возник, повисел, растаял. Хорошо еще, что не мучили меня ни голод, ни жажда — потому что закусить здесь можно было разве что пылью, и ей же запить трапезу.

А вечером третьего дня, на привале, у синевато горящего костерка и состоялся самый длинный наш разговор.

Иамену становилось все хуже. Пару раз он свешивался с лошади, и его тошнило какой-то гадостью — черви, скользкие хвосты мокриц. Я удерживал некроманта за пояс, чтобы не грохнулся вниз. После приступа он, не слова не говоря, отирал губы, выпрямлялся в седле, и мы снова продолжали путь. Когда лошади уже с трудом перебирали разбитыми копытами, на горизонте засинели горы. Некромант обрадовался.