Игорь Мерцалов - Я, Чудо-юдо

– Вот и говорю: прости меня, глупую, что напраслину на тебя возводила. Но ведь желание-то мое исполнилось, о том речь.

– Ну знаешь, если каждое совпадение считать за…

– Это не совпадение, – вставил кот. – Дальше слушай.

– А ты сам давно знаешь? – спросил я у него.

– Не больше часа. Просто сразу все вспомнил и понял.

Понял он… Фантастически понятливый кот! Не то что тупоумное медведеподобное хвостатое чудовище, которому все разжуй да в рот положи, а то он сроду не разберется в таких простых вещах, как чудеса волшебного острова… Ладно, это так, реплики в сторону. Злюсь-то я на себя.

– Цветочек мне во сне приснился. Нашла я его на склоне горы. Это был огнецвет, ну да ты помнишь. С виду простой, а как приглядишься – красоты неописуемой. Даже пожухлый лепесточек один не портил его. Долго я на месте цветок обихаживала, сама не понимая, почему меня так тянет к нему. Жизнь текла, и вскоре стала я подозревать, что не дело мне батюшка сказал, а может, я чего не расслышала. Поверить было трудно… Потом я цветочек вместе с остальными в доме поставила, и он еще пуще расцвел. А потом случай с турками вышел, когда они терем сожгли. Помнишь, ты наутро про сон меня спрашивал? Я тебе не все рассказала…

Мне захотелось тут же заявить: «Да уж, нетрудно было догадаться», но я удержался. Глупость получится, будто коту указываю, что не такой уж я болван. А это, кажется, совершенная неправда…

– Я тогда так удивилась, когда ты спросил, – продолжала Настя. – Мне казалось, раз ты видел начало сна, то должен знать, что было после… В конце мне приснилось, что по радуге я подошла все к тому же цветочку. И он говорит мне: «Я еще живой, ты меня из-под развалин вытащи, спаси меня! Вынесешь на Божий свет – лепесточек сорви, желание загадай, а я уж исполню, ты только спаси меня, так душно тут!» Проснулась я посередь ночи, вся дрожу. Такой невероятный сон – но так правдиво снился. Вот будто бы все наяву. Радуга такая мягкая, упругая, запашистая – свежестью пахнет… Не усидела я, проскользнула мимо вас, побежала к пожарищу и давай его разбирать. Тут память словно застит что – не вспомню, что и как я делала, откуда силы взялись. Когда бревно отвалила – ровно очнулась, и страшно сделалось: не моя сила во мне! Да я ли тут стою? Себя осмотрела, нет, вся вроде бы прежняя. И тут цветочек мне среди гари засветился. Подняла я его, сон припомнила и думаю: чего хотеть? Домой вернуться, дело ясное. Но вспомнила вас, какие вы несчастные сделались, когда терем сгорел. И говорю: пускай у нас, островитян, все будет как в лучшие дни, пускай жизнь ладом идет. Дальше не помню, как в постели очутилась. Сна ни в одном глазу, уже светает. Встала, глядь – ан сажи-то на мне ни пятнышка. Ну думаю, так все привиделось? Оделась, вышла – а терем как новенький стоит! А на цветке один лепесточек пожух.

– Терем и стал новеньким, – добавил Баюн. – Как в лучшие дни, точь-в-точь по-загаданному.

– Так вот почему ты цветок опять на гору вернула? – понял я. – Боялась, что на этот раз он может и не уцелеть?

– Не только, – потупила Настя взор. – Я опять тебя испугалась. Я ведь теперь научилась, мне теперь легко у цветка просить. И подумала: вдруг ты теперь, догадавшись, начнешь от меня чего требовать? Чтобы я огнецвету твои желания загадывала. Прости…

– Ладно, что уж там. Слушай, а почему ты свое желание домой вернуться потом не загадала?

– Когда? Все ведь недавно случилось. А лепесточки сколько можно губить? Они ведь медленно растут, сейчас вот только-только вновь отрос тот, что на мое первое желание завял. Осторожно же надо с цветочком.

– Все равно не понимаю, – сказал я. – А почему, если так хотела вернуться, кольцом не воспользовалась? В последние сутки я тебе, между прочим, только об этом и говорил!

– Экий ты непонятливый, – вздохнул кот. – Кольцо – от тебя, значит, и доверия ему нет.

Так, я спокоен, спокоен. Баюн ведь обидеть меня совсем не хочет, правда? Это не подколка. А если подколка – то, как все закончится, я ему покажу. Я его плавать научу, брассом.

– Вот именно, – согласилась Настя. – Кольца твои, а цветок – только мой. Только когда ты с горы на руках меня нес и вернуться уговаривал, я по-настоящему поняла, что ты со мной по-честному. Ни к чему не станешь приневоливать. Так стыдно сделалось, что я тебя подозревала… Прости меня, Чудо-юдо, прости. И вот подумала: ну как я тебя брошу в опасный час? Тебе ведь помощь нужна. И… помогла.

Она опустила глаза, плечи ее подозрительно вздрогнули. Я притянул девушку к себе лапой, и она спрятала лицо в моей шерсти.

– Я не хотела убивать! Я загадала, чтобы вы с Рудольфом живыми вернулись, и только. Думала, довольно будет остановить как-то викингов, чтобы шагу ступить не смогли по острову, уж тогда и одумаются, и отступятся. А вышло – только кровь и кровь. Так много крови…

– Не плачь, глупышка, ты тут ни при чем. Я думаю, у цветка были свои резоны переиначить твое желание.

– Что? – не поняла Настя.

– «Резоны» в данном случае означает «причины», – пояснил Баюн. – Наш Чудо-юдо почему-то любит иногда изъясняться на французский лад, словно по-русски ему слов недостает.

– Вот именно, свои причины, – кивнул я. – Ведь если Черномор – один из древних обитателей Радуги, то остров помнит его. И, видимо, крепко не любит. Я думаю, Черномор и раньше пытался завладеть островом – едва ли у Радуги остались об этом приятные воспоминания. Так что Цветок сам принял решение истребить гостей.

– Нет, зря ты меня утешаешь, – вздохнула Настя. – Благодарна я тебе, но ты не прав. Остров сам ничего не делает, ему это неинтересно.

Я вспомнил тот сон, в котором увидел себя островом, и не мог не признать: Настя права. Радугу не волновали людские дела, для нее безмолвный разговор со звездами (моими звездами, как сказал бы остров) наполнен большим смыслом, чем вся земная суета.

– Если бы остров сам так решил, – прибавила Настя, – он бы и впрямь всех врагов уничтожил. Всех до единого. Нет, он исполнил мое желание. Беда в том, что желание он исполняет не всякое, а только истинное, что из глубины души. Понимаешь? Значит – я так хотела, я так желала, чтобы враги пали мертвыми. Чтобы кровь их впиталась в песок. Чтобы рвало их на части и на куски резало… Вот что в душе у меня прячется.

Я промолчал, только покрепче обнял девушку, но она больше не плакала. Тихо сказала:

– Никогда ничего больше не буду желать.

– Ну это уж глупости! – воскликнул я. – Знаешь, у каждого человека есть в душе что-то темное. Это нормально, без этого не бывает людей…

– Это НЕнормально! – воскликнула Настя, отодвигаясь от меня. – Я не хочу тьмы в себе! Не хочу желать зла.

– Тьма для того и дана, чтобы от нее избавляться, – философски изрек кот и отошел к своим котятам, которые, угомонившись, сбились в кучу и сладко сопели.