Игорь Мерцалов - Я, Чудо-юдо

Баюн сказал, что чует над Радугой Темный Покров – так он назвал особый вид волшебства, который, коротко говоря, нейтрализует любую магию. Сперва я чуть было не обрадовался при мысли, что теперь и Черномор не сможет блистать своим искусством, но вспомнил массовую высадку викингов и с горечью подумал, что водоплавающий колдун не так уж в нем и нуждается. Его прихвостни способны банально взять нас числом.

Без магии – как на костылях, даже хуже. Сравнение не такое бездарное, как кажется: костылем, в случае чего, и звездануть можно, а я без магии чувствовал себя голым, слепым, беззащитным – словом, как Плакса, то есть Мягкая лапка полгода назад.

Самобранка еще справлялась со своими обязанностями – но кое-как, ее хватало буквально на хлеб и воду. Погодный браслет был мертв, как приемник с севшими батарейками, а хорошо бы за собой туману нагнать, чтобы вернее сбить погоню. Чутье тоже еле работает – а я-то и не замечал прежде, что ориентируюсь по большей части благодаря какому-то внутреннему радару. Теперь же не мог сказать, есть ли вообще за нами погоня.

И лечащий амулет, как оказалось, бездействовал. Просто в бою Рудя ничего не ощущал. И потом, пока мы пробирались через заросли, молчал, герой, блин. А в километре от убежища потерял сознание. Шел, шел – и вдруг рухнул, как подкошенный. Я перевязал его и влил в рот добрый глоток зелья. Волшебный состав действовал заметно слабее, чем в прошлый раз! Но счастье, что вообще действовал…

Так Рудя и добрался до убежища в отключке, на моей спине. Убежищем, по крайней мере, местом встречи, мы назначили второе по удаленности святилище солнечного божества. Местечко довольно укромное, сразу не найдут. Ну не должны найти…

В святилище теплился костерок, разведенный в жертвеннике, который Настя сняла с треножника и поставила на камни в углу. Разумно – чтобы свет не было видно через окна. Большое окно, глядящее на тропинку, она занавесила моим плащом – я скинул его еще в тереме, перед бегством из-под прицела главного калибра, а она, значит, подобрала и приспособила к делу.

Котята, совестясь шуметь, возились в другом углу, еще на какой-то подстилке, хотя половина и зевала уже так, что страшно было смотреть. Один, кажется, Дымок, примеривался, как бы забраться на узкий карниз, тянувшийся под самой крышей – к нему крепились многочисленные крючья, когда-то, видимо, служившие креплениями для убранства.

Баюн сидел рядом с Настей, а девушка лежала на полу около костра, закрыв лицо руками. Плечи ее судорожно вздрагивали.

То, что она не улетела домой, меня уже ничуть не удивило. Надо как-то вырабатывать командирский тон. Такой, чтоб только рыкнуть, и все вокруг уже знали: не выполнишь – «губа» раем покажется. Но вот ее рыдания удивили.

– Что случилось? – Я подбежал, опустил Рудю рядом с костром и наклонился над девушкой. – Что такое?

Коснулся ее руки – она коротко глянула на меня покрасневшими глазами и дернула плечом, с брезгливостью, что ли? Я не понял.

– Не сейчас, – шепнул мне Баюн.

Не сейчас, так не сейчас. Я не обиделся. Чувствовал себя слишком эмоционально опустошенным, чтобы обижаться. Посмотрел еще раз на повязку Руди – в порядке. Зелье начало наконец-то действовать, саксонца сотрясала памятная с прошлого раза дрожь. Я привалился к стене и закрыл глаза.

Кот подошел ко мне и тихо сказал:

– С вином туго, но хоть воды выпей. На тебе лица нет.

– Естественно!

– Я в хорошем смысле этого слова, – поправился Баюн и сбился: – Тьфу, как ни скажи, бред какой-то получается. Короче, выпей, полегчает.

Только сейчас я заметил расстеленную самобранку с выставленным напоказ необычно бедным ассортиментом.

– Спасибо, хвостатый, что-то не хочется. И не полегчает мне. Боюсь, дорогой самодержец, мы пропали.

– Почему?

Как трудно формулировать очевидные ответы…

– Нам не под силу тягаться с Черномором. Его не видно нигде, но он гасит нашу магию. Ты бы видел, что там творилось, на берегу…

– Жутковато, я знаю.

– Это было, как… стоп, что ты знаешь?

– То, что творилось на берегу.

– Откуда?

В этот момент Настя подняла заплаканное лицо и произнесла столь явную нелепость, что мне даже почудилось, будто я ослышался. Но нет, она и правда внятно, звонко, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, сказала:

– Я этого не хотела! Я не хотела никого убивать! Никого!

– Что ты говоришь, Настена? Ты никого не убила… Что тут происходит?

Она вновь спрятала лицо в ладонях.

– Ты еще не понял? – спросил меня кот, пристально глядя своими большими янтарными глазами.

Кажется, я на Радуге только и слышу этот вопрос. Перелистываю эти записки и убеждаюсь: да, он звучал не то чтобы очень уж часто, но достаточно назойливо, чтобы засесть в печенках.

Господи, а как тут вообще можно о чем-то догадываться, в этой безумной истории, на этом безумном острове? Ведь если на то пошло, я уже приходил к нужной мысли, так почему никто не сказал мне: молодец, правильно, ты выиграл суперигру и суперприз – А-А-АВТОМОБИ-И-И-И-ИЛЬ!!! Передавай привет друзьям и знакомым и шуруй домой. Да хоть бы и без а-а-автомоби-и-и-и-иля – просто знак бы какой, мол, правильно мыслишь… Нет, тишина, и, не получив явных подтверждений правоты своей догадки, я отбросил ее.

Оказалось, зря.

Зря я невнимательно читал Аксакова.

Настя давно уже нашла Сердце острова, почти сразу. Через несколько дней, после того как поселилась на Радуге. И Сердцем действительно был своего рода аленький цветочек. Может быть, когда-то кто-то его так и называл. А может, цветик-семицветик. Настя не просто нашла его, но долгое время даже держала в тереме.

Это был цветок, который мы называли огнецветом. Тот самый, который она сегодня днем высадила на родное место – на склоне горы, на поляне у озера. А зачем?..

– Боялась.

– Чего?

– Тебя!

– ???

– Чудо, ты прости меня, неразумную, да ведь батюшка когда сказал, что ты меня к себе требуешь, я сразу и решила: все, пропала красна девица, кон пришел. Принудит Чудо-юдо страшное, беззаконное, к любови постылой. Говорю отцу: давай придумаем, как чудовище обмануть. А он, душа простая, все о своем да о своем. Мне же молвил: не глупи, дочка, чудовище не обмануть, а выручу я тебя сам, когда время придет. Ну я же упрямая. С той мыслью, как бы от тебя оборониться, и прилетела на остров. Таким мое первое желание стало. Цветочек его и исполнил…

– В смысле… Каким образом?

Настя, уже наплакавшаяся до изнеможения, постепенно приходила в себя и теперь даже слабо улыбнулась:

– Ну… ты на меня даже не смотрел.

– Вот тебе раз! Да я ведь для того и не смотрел, чтобы ты всяких глупостей не думала! Чтобы поняла: ни к чему я тебя принуждать не собираюсь.