Юлия Латынина - Дело о лазоревом письме

Нан хмуро перелистал облигации и сказал:

– Если бы в этой книжке было шесть листов, ваши доводы были бы убедительней ровно на десять тысяч.

Айр-Незим рассмеялся и выдал Нану шестую страницу книжечки.

У ворот осуйского квартала Нан слегка пришел в себя: начиналась ночь; рыночная площадь, по которой, бывало, не пройдешь днем, не изорвав платья, была совершенно пуста: конь Нана едва не поскользнулся на рыбьих очистках. Вдалеке, у круглой часовни, маялись три всадника. При виде судебной шапки Нана они пришпорили коней и разъехались в разные стороны. Нан узнал того, что поехал навстречу: это был Теннак.

– Эй, – сказал Теннак, – молодой господин куда-то делся, не видали?

– Нет, – сказал Нан.

Чиновники нашли на берегу реки, в двадцати шагах от квартала, приятный кабачок, поднялись на второй этаж узорной башенки и уселись за столик. Прямо напротив них, в открытом окне, струились ветви высокой ивы, и за близкими деревьями мелькала наполненная звездами река, и по ту сторону реки стояла черная, как кусок сланца, тюрьма, в которой сейчас плакал несчастный Астак, и многие, более его виновные люди.

Хозяин принес им кувшин вина, две чашки с соломинками, продетыми в крышку и большое блюдо речных крабов, посыпанных солью и политых лимоном.

– Так почему вы бросились сегодня утром на Иммани? – спросил Нан.

– Этот мальчишка, Шаваш, сидел и ел конфету, выпавшую из кармана Иммани. Конфеты были подарком императора, и я знал, что господин отдал их Лине. Я понял, что Лина опять путается с Иммани.

С реки дул мягкий ветерок. Нан, потягивал вино и, казалось, любовался игрой листьев в лунном свете. Теннак жадно разламывал крабов и запивал их вином. Когда перед Теннак образовалась изрядная горка крабьих огрызков, он поднял голову, поглядел на Нана и спросил:

– Ну? Вы еще чего-то хотите узнать.

– Только одно, – сказал Нан, – куда вы дели вещи, которые отняли у Иммани в Козьем Лесу?

Теннак ошеломленно глянул на чиновника.

– Я не был в Козьем лесу.

– Бросьте, Теннак. Ведь теперь это уже не имеет значения. Если вы сами не хотите рассказывать, что случилось в козьем лесу, то могу рассказать я.

Двадцать восьмого числа госпожа Линна уехала в храм Исии-ратуфы. Вы, будучи преданы ей, решили ее проводить, а когда она отказалась, проследовали за ней тайком, мечтая оказать ей услугу. Каково было ваше удивление, когда госпожа Линна, вместо того, чтобы отправиться в храм Исии-ратуфы, на Запад, обогнула столицу и поехала на восток! Вы вспомнили, что завтра с востока возвращается секретарь Иммани. Вы вспомнили, что он почему-то отпустил вперед слуг: и когда вы увидели, что госпожа Линна остановилась в белом храме, известном, как дом свиданий, ваши подозрения переросли в уверенность.

– Да, – сказал варвар.

– Что вы сделали с вещами?

– Там было две седельные сумки, – признался Теннак. – Они были сплошь набиты личными подарками для самого Иммани, ларчиками да коробками с притираниями. Фу! Я хотел отдать их господину Андарзу, а потом передумал и отнес одному человеку, который тут неподалеку варит золото. Это совершенно чудесный человек, знаком с массой подземных духов, но духи эти жадные существа, всячески выкаблучиваются и иначе, как за большую взятку, философского камня не отдадут.

– Да, – сказал Нан, – это чудесный человек, но его сосватал вам Иммани.

Когда последние звуки в доме торговца затихли, в пустом кабинете послышался шорох. С балки, изображающей дракона, протянулся пояс, а по поясу спустился Шаваш.

Шаваш был немного растерян. Он пришел с одним из сыщиков, в одежде разносчика, поболтал со слугами и, будто заблудившись, проскользнул в кабинет, где и прилип к предусмотрительно устроенному Айр-Незимом глазку, через которой можно было наблюдать все, что происходит в главном зале.

Это был план Нана. Днем Нан заявил Шавашу, что лазоревое письмо находится у Айр-Незима, а передал это письмо Айр-Незиму эконом Дия, который за этот месяц виделся с экономом раз пять. А что Шаваш не нашел письма у Дии в тайнике, – так Дия не бедная вдова, чтоб иметь один тайник, и вообще Дия, может быть, еще до этого отдал письмо. Нан велел Шавашу вскрыть его собственный служебный сейф, и, убедившись, что маленькому бесенку эта штука вполне по плечу, велел Шавашу забраться в кабинет Айр-Незима.

Он сказал, что хочет предложить Айр-Незиму кое-какие бумаги в обмен на письмо, и, что если Айр-Незим письмо отдаст, то Шаваш должен украсть бумаги. А если Айр-Незим письма не отдаст, то он, Нан, упадет в обморок, и вряд ли Айр-Незим устоит от искушения утащить эти бумаги. В таком случае Шавашу надо проследить, куда и как консул эти бумаги положит, и сто против одного, что в этом месте будет лежать и лазоревое письмо.

Как и Шаваш, Нан считал обыски занятием утомительным и небезопасным. Он полагал, что, вместо того, чтобы пытать человека, или ставить вверх дном уютную комнату, доискиваясь, куда хозяин комнаты дел те или иные бумаги, гораздо проще – дать хозяину какую-нибудь ценную бумагу, и проследить, куда он ее положит.

Теперь Шаваш был в недоумении. С одной стороны, Айр-Незим отдал какой-то документ. С другой стороны, Нан упал в обморок, и притом самым натуральным образом. И теперь было совершенно непонятно: надо ли красть бумаги? Надо ли красть синий конверт? И вообще, упал Нан в обморок или не упал?

И потом, Шавашу не понравилось, как себя повел Нан, очнувшись. Шаваш, конечно, не знал всех ихних дворцов и ходов, но, по его мнению, Айр-Незим говорил Нану то самое, что однажды говорил продавцу масла Свиной Глаз, когда продавец застал его с ключом от его, продавца, дома в руках. «Ведь тот же ход, что ведет из дворца в квартал, ведет из квартала во дворец! Айр-Незима, можно сказать, застукали с ключом в руках, а Айр-Незим уверяет, что ключ оказался у него по недоразумению!» Шаваша на враки было не взять, в воровских шайках и не такое в уши заливали. Но ведь Нан был, в конце концов, чиновник, правда, очень умный чиновник – а все же чиновник знает только чернильницу и бумагу.

Не прошло и четверти стражи, как Шаваш, отлично запомнивший положение пальцев Айр-Незима, вертевшего цифры замка, открыл сейф. В сейфе стояло несколько черепаховых шкатулок, а поверх всего лежала толстая книга, в которую торговец записывал дебет и кредит. Шаваш открыл одну шкатулку, вторую, третью, облизнулся и подумал: "Глупый человек Айр-Незим, – сказано же: «Не клади все яйца в одну корзину, и даже в один сейф».

В небесном городе имелось четыре вида глашатаев для объявления указов: местные указы провозглашал чиновник в сером кафтане; указы-постановления провозглашал чиновник в парадном кафтане «единорог», а подписанные рукой государя законы провозглашал чиновник, ехавший по городу на муле, с золотыми подковами и золотой уздечкой. Законов в последнее время стало много, и кое у кого рябило в глазах от обилия законов, а кое у кого – от золота на уздечке. И вот как-то люди Серого Бычка и Радани, сговорившись, окружили чиновника плотным кольцом, и, крича «Ура», стали бросать его в воздух. Стража не посмела препятствовать народному волеизъявлению, и оказалось, что под видом этого самого волеизъявления две шайки разбойников ободрали с мула золотые подковы и уздечку, и смылись.