Лорел Гамильтон - Поцелуй мертвеца

И успела только пикнуть:

— Какого…

Схватив меня за джинсы, он рванул их на себя, разорвав в клочья молнию и ткань вокруг. Сила была неимоверная. Он грубо развернул меня, что я даже немного споткнулась. Затем швырнул на скамейку так, что пришлось выставить вперед руки, иначе ударилась бы коленками, и продолжил срывать джинсы, стянув их до бедер. Положив одну руку на полоску стрингов, он одним рывком сорвал их с меня. Это было больно или приятно? Момент, где грубость и боль превращались в секс и удовольствие, смешался у меня в голове. Мне понравились ощущения, когда он срывал с меня одежду; эта мощь, мощь желания, вызывала тянущее ощущение где-то внизу живота.

Никки скользнул руками по моим бедрам и прорычал:

— Боже, обожаю твою попку.

Были и другие мужчины в моей жизни — шептавшие милые глупости и даже цитировавшие стихи. Я любила в них это, но в Никки мне нравились другие вещи.

Удерживая меня одной рукой за бедро, второй он провел по моей заднице, поглаживая, лаская, сминая, и, наконец, погрузил в меня палец. Я была настолько тугой, что от этого из моего горла вырвался слабый всхлип.

— Ты мокрая, — произнес он хриплым рычащим голосом.

— Знаю, — отозвалась я, и мой голос тоже стал хриплым.

Уже два его пальца проскользнули внутрь и начали двигаться вперед-назад, как бы предваряя его основные планы. Он двигал ими все быстрее и быстрее, и как же это было приятно, чертовски приятно, но до завершения было еще далеко.

— Похоже, угол неверный, — заметил он, похожим на рычание голосом.

— Да, — выдохнула я.

— Ляг на спину на скамейку.

Я глянула на него через плечо:

— Она слишком узкая, чтобы заняться на ней сексом.

— Просто сделай это, — сказал он, и именно в такие моменты я наслаждалась Никки, который выражался более прямо, чем большинство мужчин, и задавалась вопросом, насколько бы медлительным он был, если бы я раньше не трахнула его мозги.

Я ответила ему взглядом, ясно говорившим, что думаю об этой идее, и встала:

— С джинсами на моих бедрах ничего не получится.

— Прекрасно, — прорычал он. Затем встал на колени и у меня была всего секунда, прежде чем сообразить, что он собирается сделать. Его руки смяли мои джинсы и резко дернули их вниз. Ухватиться мне было не за что, и от этого рывка я чуть не упала. Поймав меня одной рукой, второй, Никки, окончательно разорвал мои джинсы. На мне осталась рубашка, лифчик под ней и ботинки с высоким голенищем, которые я одевала на рабочие выезды. Это не было клубной обувью — обычные, совершенно не сексуальные армейские ботинки.

— Я бы сказала, что у тебя не получится снять эти джинсы через ботинки, — проговорила я со смешком.

Он лизнул одну ягодицу, таким длинным, медленным движением языка, и мой смех резко оборвался. Потом он вонзил зубы в ягодицу, и я возмутилась:

— Ай, слишком много зубов, пока не надо.

Он облизал укушенное место:

— Позже тебе это понравится.

— Возможно, но пока нет.

— Ляг на спину, на скамейку.

— Это слишком узкая скамейка, — ответила я и повернулась, чтобы посмотреть на него сверху вниз. Он глянул на меня — светлые волосы рассыпались по лицу, и на меня уставился один голубой глаз. На его лице уже читалась та особая темнота, та уверенность, которую начинают излучать многие мужчины в определенный момент, когда одежда летит в сторону и вот-вот уже начнется секс. Взгляд не то чтобы собственнический, хотя и это тоже, но взгляд хищника, и не только потому, что Никки верлев. Это не был взгляд вампира или оборотня, а просто взгляд мужчины. Может, аналогичное наблюдается и у женщин, но я нечасто смотрела на себя в зеркало во время секса, а сравнить могла лишь с одной женщиной, но у нее точно не было похожего взгляда.

Я уставилась на Никки, а он на меня. Он позволил рассмотреть в своем взгляде то, что он хотел со мной сделать:

— Ложись на скамейку, Анита.

Больше я не возражала.

Глава 33

Скамейка была узкой, но Никки скомандовал:

— Ляг так, будто собираешься качать пресс, только держись крепче. Я завела руки за голову и вцепилась в скамейку. Наша одежда уже опала грудой на пол. Он ласкал меня пальцами, ища то сладкое местечко, до которого можно дотянуться лишь приняв лишенную всякого стыда позу — я лежала, согнув ноги в коленях, а он держал одну мою ногу так, чтобы можно было удерживать колено на скамье, добиваясь тем самым оптимального угла, позволяющего снова и снова, быстрее и быстрее ласкать заветную точку. Он заставил меня кричать. Мне пришлось бороться со своим телом, чтобы продолжать держаться за скамейку и не забывать, что если расслаблю руки, то тут же свалюсь.

Пальцы выскользнули из меня и нашли другое сладкое местечко, то, что снаружи. Я только и смогла, что выдохнуть:

—Трахни меня.

— Еще рано, — сказал он, его голос стал глубоким и рычащим опять.

— Почему? — выдохнула я.

Он снова и снова ласкал меня, вглядываясь в мое лицо во время процесса:

— Потому что видел, что с тобой вытворяют другие мужчины, Анита. Я хочу, чтобы ты хотела меня, значит, игра должна быть экстра-класса, иначе ты не захочешь со мной больше трахаться. Если я не приложу достаточно усилий, ты будешь с тем, кто приложит.

Трудно думать, когда пальцы играют с тобой там, но я постаралась:

— Мне нравится быть с тобой. Ты… великолепен.

— У тебя как минимум двое любовников, которые лучше меня в оральном сексе. И еще двое, у которых больше, чем у меня.

Я начала было успокаивать его, но он сказал:

— Все нормально, мне не обязательно быть самым крупным парнем в твоей постели.

И еще быстрее, немного жестче задвигал пальцами. Между ног начала зарождаться теплая волна удовольствия и мое лицо, должно быть, выразило это, поскольку он усмехнулся:

— Да, вот так. Мне нравится это выражение на твоем лице.

Еще мгновение, и меня с головой накрыла обрушившаяся волна оргазма, танцуя по моей коже, в моем теле, словно каждый мускул, каждая клеточка меня растворилась, и не осталось ничего, кроме удовольствия. Я закричала, откинув голову и изогнув спину.

— Анита! — воскликнул Никки.

Его рука надавила мне на грудь, придавливая обратно к скамье, в то время пока во мне бушевал оргазм, а его пальцы все еще двигались, не давая ему угаснуть, я лежала обмякшая с трепещущими веками на ослепших от удовольствия глазах.

Он засмеялся тем особенным глубоким смехом, присущим мужчинам, когда они особенно довольны собой, как правило, после секса.

Я попробовала взглянуть на себя, заставить свои глаза сфокусироваться, а мир — перестать быть таким расплывчатым и смазанным, как накатившая еще одна волна удовольствия выгнула меня дугой на скамейке, и приобнявшие меня руки Никки подняли вверх.