Терри Гудкайнд - Машина Пророчеств

Джит отпустила его левую руку и принялась за правую. После того, как она провела шипом под ногтем указательного пальца, она поднесла его близко к своему лицу, чтобы взглянуть. На нем ничего не было. Она бросила украдкой короткий взгляд на епископа и снова провела шипом под ногтем, но и во второй раз на нем ничего не появилось.

Она перешла к следующему пальцу и стала еще бережнее вычищать из-под него грязь. Шип не извлек ничего. Она повторила поиск, и когда он оказался бесплодным, перешла к третьему пальцу. Этот шаг тоже не дал ей того, что она искала, и она сосредоточилась на мизинце, словно он был ее последней надеждой.

Когда шип показал кончик, не покрытый ничем, кроме грязи, ее руки безвольно упали на колени.

Когда мужчина слегка наклонился, казалось, символы на нем чуть-чуть съехали.

— Что происходит?

Лесная Дева издала несколько коротких звуков из глубины глотки.

— Джит говорит, что у нас есть плоть женщины, — сказала фамильяр, висящая рядом с ней. Она смутилась перед тем, как перевести до конца. — Но у нас нет плоти мужчины.

Епископ выпрямился, отчего все семеро фамильяров разом подались назад.

Одна из них была недостаточно быстрой.

Он схватил ее за горло и притянул к себе. Это выглядело как рефлекс, выполненный чисто на эмоциях. Она кричала, извиваясь, как змея в силке, но не могла вырваться из его хватки. Было ясно, что епископом владеет слепая ярость. Она вцепилась в его татуированные руки, сжимающие ее горло, но это ей не помогало.

— Скажите своей хозяйке, что я недоволен, — сказал он остальным.

Несколько из них тотчас же наклонились, говоря с Лесной Девой на ее странном языке.

Когда епископ поднес фамильяра, зажатую в кулаке близко к своему лицу и взглянул в ее глаза, она издала истошный крик, извиваясь в жуткой агонии.

— Назад в могилу вместе с тобой, — сказал он сквозь сжатые зубы.

Генрик видел, застыв в оцепенении, как фамильяр стала утрачивать голубоватое сияние, которое было у всех них. Клубы дыма закружились из-под капюшона на ее голове. Вся тварь корчилась и съеживалась, словно из нее высасывали все соки. Кожа на ее руках темнела, натягиваясь на костях и костяшках пальцев, пока они не стали выглядеть, как у скелета. Плоть на ее лице вскипела пузырями и выгорела в темную, кожистую маску. Почерневшая кожа тлела, все туже и туже натягиваясь на черепе. Глаза провалились в глазницы. Челюсть отвисла, а губы иссохли, обнажив десны.

Епископ Арк отбросил иссохшие останки в сторону.

Кипя от гнева, он зашагал обратно туда, откуда пришел. Свечи гасли перед ним, когда он двигался, словно бы он нес перед собой вуаль тьмы. Он рычал от ярости и разочарования.

Вдруг он остановился и развернулся. Он посмотрел мгновение на Лесную Деву, и зашагал обратно к ней. Свечи позади него разгорались опять, когда он удалялся от них.

— По крайней мере, у тебя есть плоть женщины, верно? — спросил он Джит.

Уставившись на него своими темными глазами, она кивнула и забрала кувшин у дрожащей фамильяра, висевшей возле нее. Она слегка приподняла его, словно показывая ему.

Он погладил костяшкой указательного пальца свою впалую щеку.

— Планы меняются, — сказал он ледяным тоном.

Глава 55

Когда Лесная Дева отправилась к темному проему с дальней стороны помещения, ее фамильяры понеслись по комнате, поспешно вынимая небольшие кувшины из их гнезд, сплетенных в стенах, или выхватывая более крупные из разнообразных наборов, стоявших по краям, на полу. Глаза людей вокруг, заточённых в сплетения в стенах, тех, кто был всё ещё жив, выражали страдания одиночества.

Генрик хотел бы им помочь, но это было не в его силах. Он не мог помочь даже себе.

Джит, держа в руках кувшин с грязно-бурой водой, аккуратно перемешивала его содержимое с тем, что было под ногтями Генрика, пока двигалась к темному проему в задней части комнаты. Бурая вода расплескивалась вокруг, пока она шла. Крышка не позволяла большей части воды выплеснуться, но не в полной мере. Генрик видел больших коричневых жуков, появившихся из переплетений прутьев и ветвей, чтобы наброситься на капли жидкости, которые, выплескиваясь наружу, скатывались по стенкам кувшина, и падали на пол.

Епископ Арк пристально следил кроваво-красным взором за деятельностью фамильяров, носящихся по комнате в поисках подходящих ёмкостей, среди сотен, скопившихся по всем углам и вдоль стен. Темные символы, покрывающие тело епископа, заставляли его и без того очевидную ярость выглядеть еще более опасной. Шесть оставшихся фамильяров избегали встречать его пристальный взгляд, пока выискивали то, что им было необходимо и вытаскивали всё это из стен или лихорадочно собирали с пола.

Каждый из фамильяров набрал немалую охапку кувшинов, не без труда обхватив их руками. Однорукая не могла удержать столь же много, как остальные, но тоже прикладывала максимально возможные усилия. Как только они собрали все, что было необходимо, они поспешили со своей ношей вдогонку за их удаляющейся госпожой.

В свою очередь, Джит, взяв посох, прислоненный к стене, а в другой руке неся единственный кувшин, оглянулась через плечо назад, на Генрика и подала ряд коротких команд на своем странном, визжаще-щелкающем языке. Однорукая фамильяр закружилась рядом с ним, выталкивая его на середину между Лесной Девой и остальными фамильярами.

— Джит велит тебе поторопиться и подойти.

Она коротко оглянулась на епископа и затем наклонилась ближе.

— Когда все закончится, — сказала она с ядовито омерзительным наслаждением, — я собираюсь высосать из тебя всю кровь и скормить то, что останется тараканам.

Генрик застыл, парализованный ужасом. С легким хихиканьем она подтолкнула его, заставляя двинуться вновь.

Когда он подался вперед, он подумал, насколько сильно ошибся, не оставшись с матерью. Генрик очень хотел бы вернуться к ней, в их палатку, и торговать бусами. В первую очередь, он желал, чтобы она вообще никогда не приводила его к Лесной Деве.

С тех пор, как он осознал, что преследователи гонят его назад на Тропу Харга, и что Лесная Дева собирается снова заполучить его, он боялся, что на сей раз ему вряд ли удастся вырваться из ее лап.

Епископ занял место в конце процессии, следовавшей за Лесной Девой по темному коридору, обрамленному сотнями полосок кожи, с невероятным разнообразием прикрепленных к ним маленьких мертвых животных, пустых панцирей черепах, черепами каких-то небольших тварей с острыми маленькими зубами, рядами свисающих со стен. Генрик видел глаза людей в выступающих частях внешних стен, наблюдавших за ними, пока они проходили мимо. Когда Епископ Арк встречал их взгляды, они быстро отводили глаза. Ни один из людей, заточенных в стенах, не издал даже едва уловимого писка. Генрик предполагал, что если бы он был заточен в ловушку в стенах, для него было бы проблемой не взывать о помощи громким криком.