Надежда Федотова - Капкан для гончей

– Я постараюсь, – пряча улыбку в одеяле, пообещала она и, сжалившись, добавила: – Ты сходи на кухню, спроси у Бесс, может, еще что осталось. Скажи, я просила тебя покормить… И позови ко мне кухарку.

– Может, не стоит? – заколебался он. – В твоем состоянии…

– Ничего, – повторила она. – Поговорить с ней я и лежа могу. А то вы ведь так сегодня и без ужина спать ляжете!

– Хорошо, – пожал плечами Ивар, – я скажу ей, чтоб сюда поднялась. Может, тебе принести что-нибудь? Книжку там, я не знаю… Или если тебе читать тяжело, так я Грейс попрошу, она все равно хотела зайти, тебя проведать…

– Нет-нет, ни в коем случае! – всполошилась Нэрис. – Не надо ей сюда приходить!

– Но я… – опешил было он, удивляясь такой вспышке протеста, однако леди Мак-Лайон уже взяла себя в руки и, откинувшись на подушку, снова отчаянно раскашлялась.

– Не стоит… так рисковать… – прерывисто сказала она. – Леди Кэвендиш – наша гостья! А если и она заболеет? Нет-нет, этого… я не могу позволить.

– Хорошо-хорошо, не волнуйся! Как я сам не подумал… Воды? – участливо спросил Ивар, когда приступ кашля утих.

Нэрис покачала головой и проговорила еле слышно:

– Спасибо… Я… Я отдохну, пожалуй… Как поешь, пришли ко мне Бесс, хорошо?

– Да черт с ним, потом поем, – он поднялся, – я сейчас ее пришлю! Ты лежи, лежи… И зови, если станет хуже, – я сам за лекарем съезжу!

– Хорошо… – вяло кивнула она. Ивар пасмурно покачал головой и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Нэрис полежала с закрытыми глазами еще с минуту – для верности, и, с облегчением выдохнув, потянулась к подносу у кровати, на котором стоял остывший чайничек. В горле пересохло, и пить на самом деле хотелось очень. Но Ивара ближе чем на пару локтей подпускать было опасно – проклятые белила вблизи слишком бросались в глаза. – Леди Кэвендиш, – пробормотала она, булькая холодной водой прямо из носика чайника. – Проведать… Нет уж! Спасибо большое, дорогой… Ты как хочешь, а я уж как-нибудь и без нее обойдусь!

Томас отложил перо в сторону и, прикрыв очередное любовное послание локтем, посмотрел на хмурого командира:

– Ну что, как она? Совсем плохо?

– Да не то чтобы… Но кашляет, конечно, жутко. – Ивар развалился на стуле. – Кому ты там все оды сочиняешь?

– А тебе какое дело? – мурлыкнул волынщик, снова становясь до смешного похожим на довольного кота. – Есть кому, слава богу… А то с такой жизнью хоть в монахи иди.

– У Мак-Дональдов кого-то подцепил? – фыркнул Ивар. – Ну да, чему тут удивляться… Смотри, аккуратнее с письмами-то! А то ее муж найдет, сюда явится… Я из-за тебя в очередной раз оскорбления выслушивать не собираюсь.

– Так и не придется, – хитро прищурился Томас. – Она вдова. Ты уж, дружище, юнца зеленого из меня не делай, стал бы я при живом-то муже такой компромат сам на себя строчить?

– Ой, доиграешься, Том…

– Не каркай, – отмахнулся тот, проверил – высохли ли чернила, и убрал письмо подальше. – Ладно, потом закончу… Чего хмуришься?

– Волнуюсь, – неопределенно ответил тот. – Опять же сейчас бы с женой посидеть – все-таки плохо себя чувствует, да и внимания я ей практически совсем не уделяю, получается…

– Ну так пойди и «удели», – подмигнул рыжий. – И мне не мешай.

– Она же болеет!

– Ну я не знаю, – развел руками Томас. – Ну тогда возьми пример с умного человека… с меня то есть. Письмо ей любовное напиши и под дверь сунь. – Он захихикал, глядя на кислое лицо друга. – А что, и зараза не страшна, и жене приятно будет! Женщины, они красивые слова знаешь как любят?

– Судя по твоей довольной физиономии – любят еще как, – буркнул Ивар и вздохнул: – Сам же знаешь, не силен я в этом вопросе. Ну не умею я стихи сочинять.

– Ох, господи, – страдальчески закатил глаза Том. Потом посмотрел на грустного лорда, крякнул и принялся рыться в кипе наваленных на стол бумаг: – Ладно уж, что для друга не сделаешь? Где-то тут у меня в черновиках подходящее было… так, это неприличное… это именное… это не подойдет, тут про страдания… Ага! Вот, самое оно!

Он с торжествующим возгласом выхватил из неровной стопки мятый лист, сверху донизу покрытый каракулями:

– На! Так и быть, дарю.

– Это что? – пробежав глазами текст, спросил Ивар. – Ну у тебя и почерк…

– Нет, вы на него посмотрите! – праведно вознегодовал волынщик. – Ему все на блюдечке с золотой каемочкой преподнесли, а он еще и нос воротит. Так, отдавай назад.

– Да погоди ты…

– Отдавай, сказал, – бухтел Том. – Заелся…

– Ну чего ты вопишь? – Ивар, зажав лист в поднятой руке, второй рукой, свободной, отбивался от возмущенного поэта. – Я правда благодарен… Том, не скачи, все равно не допрыгнешь! Ну честное слово – спасибо, да только я тут ни черта разобрать не могу! Может, попонятнее перепишешь? Или задиктуй, сам перепишу…

– Боже ж мой, ну с кем приходится иметь дело? – горестно вопросил рыжий, тяжело вздохнув. – Мало того что никакой в тебе романтики, так ты и готового даже прочесть не в состоянии… Ладно. Давай лист.

– Перепишешь? – обрадовался Ивар.

– Ага, сейчас! – язвительно хмыкнул волынщик, набрасывая плащ и беря в руки лютню. – Пошли уж, горе ты мое…

– Куда?

– На улицу, куда… – Томас подошел к двери и, обернувшись, с добродушной снисходительностью пояснил: – Бедняжка весь день в темной комнате, кашлем давится – мне даже тут слышно, а ты, дубина бесчувственная, даже букетика немудрящего жене не прислал! Хоть чем-то ее надо порадовать?

– Так… – Начиная понимать, что задумал Том, лорд Мак-Лайон замахал руками: – Я серенады под окном на виду у всех петь не буду! Я и слов-то не знаю.

– Да какой из тебя певец? – махнул рукой волынщик. – Только кошек пугать… Петь буду я! А ты – рядом стоять, чтоб потом никто не подумал, что я жену собственного командира охмуряю. Чего встали-то, ваше сиятельство? На выход, на выход, шевелите ножками! И рожи мне корчить не надо – сами потом спасибо скажете.

– Да иду я, иду, – недовольно отозвался Ивар, догоняя товарища уже в коридоре. – Вот нельзя было просто стишок на другой лист переписать, да?

– Нельзя! – безапелляционно заявил волынщик, воинственно запахивая плащ. – Ты супруге хочешь настроение поднять?

– Хочу.

– Вот тогда иди молча и не бухти себе под нос! – Томас возмущенно фыркнул: – Ну и мужик пошел! Слова нежного жене не скажут, мелочь приятную хоть какую сделать не в состоянии… А потом удивляются: откуда у них рога вырастают?

– Ты это… – опешил Ивар, – говори, да не заговаривайся! Какие еще, к чертям, рога?!

– Обобщил я, – пояснил волынщик. И добавил многоопытно: – Но на самом деле так оно и есть! Думаешь, все мои женщины только из-за моего личного обаяния в постель ко мне прыгали? Нет, дружище. Недостаток внимания со стороны супруга – и вуаля! Поэтому учись, пока я жив… А будешь хорошо себя вести, я тебе еще парочку баллад напишу. На будущее. – Он обернулся и, окинув взглядом насупленного командира, философски добавил: – Тебе – точно пригодятся!