Эльхан Аскеров - Месть амазонки

В сознание его привели старым, проверенным способом, хлопнув несколько раз по физиономии ладонью. Открыв глаза, принц обнаружил, что это была ладонь его учителя. Облизав пересохшие губы, принц попытался поднять голову и оглядеться в надежде, что всё закончилось, но широкая ладонь придворного звездочёта властно прижала голову юноши к алтарю.

К тому времени всё тело принца было покрыто письменами. Кожа горела так, словно его обложили раскалёнными углями, а голова звенела испуганной пустотой. В душе юноши царил только страх. Страх понимания того, что он обрёк свою душу на вечные муки в Серых Землях. Его дух будет вечно скитаться по ним, не находя себе покоя.

Этот страх выжег все мысли из головы принца, заставив его замереть, вжавшись в камень алтаря. В тот момент, когда верховный жрец прочёл очередное заклинание, в зал вползла огромная змея. Гигантский Наг стремительно прополз прямо к алтарю и, поднявшись на хвосте, грозно раздул капюшон. Несколько раз выбросив раздвоенное жало, змея склонилась над лицом испуганного принца, словно пытаясь заглянуть ему в глаза.

Испуганно вздрогнув, принц заглянул в узкие, вертикальные глаза Нага и едва слышно вскрикнул, увидев в них яростный отсвет адского пламени. В тот же момент в голове принца прозвучал странный глухой голос, выговаривавший слова с шипящим приговором.

Никто не знает, что услышал принц в тот злополучный день, но после окончания церемонии юношу словно подменили. Едва спустившись с алтаря, принц поспешил закрыться в келье, снова предавшись медитации. Проведя там ещё седмицу, он вышел на вольный свет другим человеком.

Найдя свою свиту в дешёвом караван-сарае, он первым делом потребовал от начальника охраны собрать всех караванных рабов и в сопровождении двух десятков лучших бойцов привести их в храм. Не обращая внимания на все попытки гвардейца привлечь его внимание к нуждам свиты, принц стремительно направился в храм. Только статус посвящённого внутреннего круга удерживал его от того, чтобы припустить бегом. Так ему не терпелось снова попасть в храм.

Вечером того же дня юный принц провёл своё первое жертвоприношение в новом звании посвящённого. Он испытал ужас и восторг, получая почти чувственное наслаждение от умерщвления рабов и своих лучших бойцов. Принести в жертву Великому Змею только рабов означало оскорбить божество, потому принц и приказал направить рабов в сопровождении лучших гвардейцев. Именно они и должны были стать главным его приношением Великому Нагу.

Шесть десятков рабов были не больше чем просто закуской, способом, чтобы привлечь внимание божества к своей жертве. Вспарывая грудь жертве, принц вырывал из груди живое, ещё трепещущее сердце и укладывал его к подножию огромного изваяния.

Гвардейцы, у которых храмовые охранники отобрали оружие, смотрели на это действо со смесью страха и недоверия. Они не могли поверить, что юноша, которого они знали с самого детства, мог вдруг превратиться в кровавого монстра, приносящего в жертву собственных людей.

Только когда жрецы схватили десятника, седого ветерана, преданного трону душой и телом, и, сорвав с него доспех и одежду, привязали к алтарю, солдаты поняли, что за участь приготовил им их будущий король.

Не желая отдавать свои жизни без боя, гвардейцы с голыми руками бросились в бой, пытаясь отобрать у охранников оружие и вырваться из этого адского места. Но жрецы оказались подготовленными к подобным схваткам, и с потолка, терявшегося в полумраке, на гвардейцев начали сбрасывать тяжёлые сети.

Вскоре два десятка гвардейцев были схвачены, и преданы смерти на алтаре. Под жуткие вопли умирающих и проклятия ещё живых принц продолжал своё кровавое дело. Только когда сердце последнего гвардейца было брошено в жуткую кучу у подножия статуи, принц услышал ответ своего нового божества. Его жертва была принята.

Прямо от алтаря, едва смыв с себя кровь и пот, принц направился к своим людям. Не давая начальнику охраны открыть рот, он приказал немедленно готовиться к возвращению. Устав от бесконечных пояснений и вопросов, принц наорал на старого сотника, пообещав лично разжаловать его в рядовые, если к вечеру караван не будет готов к отъезду.

Обратный путь до родного королевства был намного проще. Тёмные боги хранят своих адептов. Спустя семь месяцев жалкие остатки некогда пышной свиты вошли в столицу королевства. Старый король, узнав о возвращении единственного сына, приказал немедленно готовиться к торжеству. Ведь юный принц, предприняв долгое путешествие, вернулся обратно под отцовское крыло.

Празднества длились ровно три дня, после чего король решил начать введение сына в курс дел королевства. Не желая отвечать на вопросы отца о том, что случилось с двумя десятками лучших бойцов свиты, принц то и дело задавал королю самые неожиданные вопросы, делая вид, что его очень волнуют дела королевства и отношения с ближайшими соседями.

Обрадованный таким переменам, король и думать забыл о погибших. В конце концов, что значат жизни нескольких, пусть и лучших, бойцов. Ведь принц всё-таки вернулся целым и невредимым. А это главное. Всё остальное для старого короля больше не имело значения.

Очень скоро придворные начали замечать, что король, ещё недавно полный сил и здоровья мужчина начал изменяться, и далеко не в лучшую сторону. Он сильно поседел, похудел, его всегда весело блестевшие глаза потускнели и теперь уже редко поднимались от пола, словно это простое действие причиняло королю боль. Он забыл свои любимые привычки. Перестал охотиться, хотя всегда говорил, что мужчина должен помнить вкус добытого им самим мяса.

Его любимые борзые были забыты на псарне, а рогатина, с которой он регулярно выходил на кабанов, едва не покрылась ржавчиной. Только усилия слуг и рабов избавили оружие от такой печальной участи. Король забыл даже женщин. Не так давно, до отъезда принца, король с удовольствием уединялся с симпатичными служанками и рабынями, позволяя себе небольшие интрижки и тем самым, доказывая придворным, что он всё ещё полон сил и энергии.

Даже королева, мать юного путешественника, пожаловалась своей старой служанке, давно уже ставшей доверенной подругой, что король перестал обращать на неё внимание, хотя частенько сама отправляла его к фавориткам, ссылаясь на плохое самочувствие. Королева и вправду была слаба здоровьем. Единственные, но тяжёлые роды не прошли для неё бесследно. Она так и не смогла полностью оправиться после беременности, большую часть которой провела в постели.

То и дело, во время официальных приёмов и приватных аудиенций, король терял нить разговора и надолго замолкал, словно мучительно пытался вспомнить, о чём говорил. Его некогда прямая, с поистине королевской осанкой фигура сгорбилась, а широкие плечи обвисли, словно король постоянно носил на спине огромный груз.