Олег Говда - Воин. Возвращение

'А где ты его увидел? Товарища твоего иные силы сюда направили. Я только подобрал, то что, в самом прямом смысле, у дороги валялось. Да и прочее из того же разряда. Так что давай, займись подготовкой своего друга к подселению. Очередь к Райским вратам, хоть и длинная, но не бесконечная…'

* * *

— Интересная история, — кивнул я сосредоточенно. — Думаю, что моя эпопея тебе тоже понравится. Только ответь мне сначала на один вопрос.

— Да хоть на десять, — пожал плечами прапорщик. — Если буду знать: что.

— Видишь ли, Коля. Так складываются обстоятельства: что если ты не станешь возражать против некоторого вмешательства в свою личность, то имеется солидный шанс задержать тебя здесь гораздо дольше, чем на это рассчитывали даже те, кто тебя сюда отправил.

Швед молчал.

Минуту, вторую, третью…

— Ну, что скажешь? Ответь хоть что-нибудь. Не молчи, — не выдержал я затянувшейся паузы.

— А ты, шо — уже спросил? — захлопал глазами Мыкола. — Извини, я наверно, задумался и не расслышал. Не обижайся, Влад, спроси еще раз.

Икнув, сдерживая неуместный сейчас смех, я изложил тему предельно просто.

— Если впустишь в свою голову на время еще одно сознание, то будешь жить еще очень долго. Пока не надоест. Согласен?

— Еще одного? — поскреб лоб Николай. — Да пусть себе. Что мне места жалко? Мы с братьями, бывало, втроем на одной кровати и под одной периной спали. А он не буйный? — спросил озабоченно.

— Вроде, нет, — усмехнулся я. — Меня не беспокоил.

— А не еврей?

— Ничего себе заявочка, — присвистнул я. — Коля, ты случайно не антисемит?

'Терпеть не могу расистов и негров', - не преминул съехидничать внутренний голос. Один из… Наверняка, мой собственный. Эммануил для таких шуточек слишком интеллигентен, а Владислав Твердилыч хотя и вполне подписался бы под расовую теорию, но живого негра точно, ни разу не видел. Впрочем, как и мертвого…

— Не, — отмахнулся тот. — Просто бабушка сказывала, что они сильно неряшливые. А я, ты же знаешь, терпеть ненавижу беспорядок.

Интересно, был ли в части хоть кто-то, кто об этом не знал.

— Нет, он сам воин. Из бывших легионеров, так что с дисциплиной знаком не понаслышке. Споетесь, я думаю.

— Тогда, согласен. Пусть в тесноте, лишь бы не в обиде…

— Вот и славно.

Я решил, что пришла пора ставить точку в подготовительной беседе и поднялся.

— Ты куда? — бдительно напрягся Швед.

— Да тут рядом, буквально за углом, — кивнул я на сруб.

— Я с тобой, — начал движение прапорщик.

— Донести поможешь, или только подержать? — я ухмыльнулся, умышленно облекая вопрос в скабрезную двузначность.

Швед гепнулся обратно.

— Ты только без глупостей, Влад… — попросил не слишком уверенно.

— Да не боись ты, Мыкола, — отмахнулся я. — Свалить в разгар такой задушевной беседы хуже, чем извинится и слезть с кровати на пике удовольствия. За такое не только бьют подсвечниками, но и сапогами пинают. Что я поц какой?.. — и тут же не удержался от удивленного возгласа. — Ну, ни фига ж себе фига!

— Гриб нашел? Или растяжку? — проявил понимание и заинтересованность прапорщик. — То не я…

— Амфору!

— Кого? — мгновенно вскочил на ноги тот.

Похоже, Швед не прикалывался. Я не стал переспрашивать, с чем столь неприязненным у хлопца из краснодарского села ассоциируется это вполне безобидное слово, а просто нагнулся, ухватился за ручки и с некоторым усилием выставил на сруб историческую посудину. По весу и на глаз — явно больше двух ведер.

— Вот…

— Ух, ты! — захлопал глазами Мыкола. — Никогда таких здоровенных глечиков* (укр. кувшинов) не видел… Красивый, — но врожденная хозяйственность тут же взяла верх над эстетическим воспитанием. — Полный?

— Судя по весу, под пробку.

— А чего в нем?

— Я тебе что рентген? — возмутился я, продолжая играть взятую на себя роль. — Иди сюда, поможешь дотащить до нашего достархана. Там и исследуем: чего в него набухали?.. Очень надеюсь, что не оливковое масло?

— Почему? — не въехал прапорщик. — Оно ж страшенно дорогущее?

— Да? И кому ты его продавать собрался? Гоблинам?

— Тьфу, — сплюнул Швед. — Совсем запамятовал. Никак не могу привыкнуть, что я уже… того…

— Не знаю причем здесь японский адмирал* (*Хэйхатиро Того, один из адмиралов Японского флота во время русско-японской войны 1904–1905 гг.), — притворно возмущенно повысил я голос. — Но если ты, япона мать, не соизволишь переставлять свои ходули шибче, то я могу и уронить находку. Амфора тяжелая, а бревно округлое и скользкое.

Такого безобразия с пусть временно, пусть случайно, но уже вверенным имуществом прапорщик допустить не мог.

Вовремя. Уж не знаю, кто там, наверху решил в очередной раз подшутить, но мои ноги вдруг поехали вперед, словно я стоял не на лесной почве, а на зимнем катке или в луже масла на бетоне. И — если б не проворство Николая, вполне возможно, что хлебать вино нам пришлось бы прямиком из сруба. Утешало только, что колодец был неглубокий и пересох давно. Но, хвала спецназу, в лице его достойных представителей — обошлось легким испугом и громким матом.

Эммануил не подвел. Чтоб понять это, хватило сколупнуть печать. Никакого намека на дрожжи, а только густой запах винограда и… знойного лета.

— Вино? — оживился Николай. — Или духи?

Второй вариант он предложил менее воодушевленно, но и не так чтоб сильно опечаленно. Заморский парфюм, конечно, не 'Шипр' и не 'Тройной', ну так и мы — не Ален Делон. Плавали, знаем. Однажды, после суток проведенных под проливным дождем в одном хб, только благодаря бритвенным принадлежностям избежали воспаления легких, вовремя прогрев организм изнутри 'Огуречным лосьоном'.

Так что нас голыми руками не это самое, не смутишь, как и отсутствием мелкой посуды. Душа меру знает. Даже если определенно имеется некий излишек, этих самых душ, в одном отдельно взятом индивидууме. И тем более, когда вина так много.

— Если душевно ранен,

если с тобой беда.

Ты ведь пойдешь не в баню.

Ты же придешь сюда…

— Ой, чий то кинь стойить? Що била грывонька…

— Где? — я попытался тоже узреть упомянутого Николаем коня, но в обозримом пространстве, кроме нас двоих и лежащей на боку амфоры не было никаких посторонних объектов. — Ты чего, Коля? Откуда ж здесь лошадям взяться? В этой Мрачной Роще? В лесу заколдованном?..

— В заповедном лесу, где трепещут осины… — сменил тему Швед.

— Где с дубов-колдунов, опадает листва, — согласился я с товарищем. — Зайцы в полночь траву, на поляне косили…