Анджей Сапковский - Час презрения
– Хто такие? – крикнул один при виде Скомлика и его спутников, слезающих с коней. – Чего тута ишшите? Топайте отседова! Занята корчма именем закона!
– Не ори, нисар, не ори! – сказал Скомлик, стаскивая Цири с седла. – А дверь раззявь пошире, потому как мы хочим внутрь. Твой командир, Веркта, – наш земок.
– Не знаю вас!
– Потому как зелен ишшо. «Верь мне» и я разом служили ишшо в стародавние времена, прежде чем Нильфгаард тута осел.
– Ну коли так… – заколебался любитель пива, отпуская рукоять меча, – заходите. Мне все едино…
Скомлик толкнул Цири, другой ловчий схватил ее за воротник.
Вошли.
В помещении было мрачно и душно, несло дымом и жареным. Корчма была почти пуста – занят только один стол, который стоял в полосе света, падающего сквозь окно, затянутое рыбьими пузырями. За ним сидели несколько мужчин. В глубине, перед топкой, возился корчмарь, грохоча горшками.
– Челом бью господам нисарам! – загудел Скомлик.
– Бей, бей, да не с нами пей, – буркнул один из сидевших у оконца, сплюнув на пол. Другой остановил его жестом.
– Давай потише. Свои парни, не узнал, што ль? Скомлик и его ловчие. Челом, челом!
Скомлик расплылся в улыбке и двинулся к столу, но остановился, видя своих дружков, уставившихся на столб, который поддерживал балку потолка. У столба сидел на табуретке щуплый светловолосый паренек лет пятнадцати, странно напряженный и вытянутый. Цири заметила, что его неестественная поза – результат того, что руки его вывернуты назад и связаны, а шея притянута к столбу ремнем.
– Обсыпь меня короста, – громко вздохнул один из ловчих, тот, что держал Цири за воротник. – Глянь-ка, Скомлик! То ж Кайлей!
– Кайлей? – наклонил голову Скомлик. – Крыс Кайлей? Не могет того быть!
Один из сидевших за столом нисар, толстяк с волосами, зачесанными в колоритный чуб, гортанно рассмеялся.
– Могет, могет, – сказал он, облизывая ложку. – Кайлей своей собственной вонючей персоной. Оправдался ранний подъем. Получим за него верняк – полгорсти флоренов доброй императорской монетой.
– Хватанули Кайлея, ну, ну, – поморщился Скомлик. – Значится, правду говорил нильфгаардский кметок…
– Тридцать флоренов, сучий хвост, – вздохнул Ремиз. – Недурственно… Платит барон Люц из Тыффии?
– Верно, – подтвердил другой нисар, черноволосый и черноусый. – Благородный барон Люц из Тыффии, наш господин и благодетель. Крысы ограбили его советника на большаке, ну вота он обозлился и назначил награду. И мы энту награду примем, Скомлик, верь мне. Хе, гляньте-ка, парни, ишь как напыжился! Не ндравится ему, что энто мы, а не он крыса изловил, хоша и ему префект банду ловить приказал.
– Ловчий Скомлик, – толстяк с чубом ткнул в Цири ложкой, – тожить чего-то словил. Вишь, Веркта? Девка кака-то.
– Вижу, – сверкнул зубами черноволосый. – Чего ж это, неужто тебя беда так скрутила, что ты дитев уводишь заради выкупа? Что за грязнуха така?
– Не твое дело!
– Ишь, какой грозный, – засмеялся чубатый. – Удостовериться хочим, не дочка ль твоя.
– Евонная дочка? – засмеялся Веркта, черноусый. – Да неужто? Чтоб дочь сплодить, надыть яйцы носить.
Нисары грохнули.
– Ну, ну, ржите, лбы бараньи, – рявкнул Скомлик и напыжился. – А тебе, Веркта, так скажу: не минет неделя, увидишь, о ком громчее-та будут – о вас и вашем крысе аль о том, чего я сварганил. И тады посмотрим, кто шшедрее – ваш барон или инператов префект из Амарильо!
– Могешь меня в зад уцаловать, – презрительно известил Веркта и вернулся к похлебке, – вместях с твоим префектом, твоим инператом и всем Нильфгаардом разом. Верь мне. И не надувайся. Знаю, что Нильфгаард уж неделю как за какой-то девой гонится, аж пыль на дорогах стоит. Знаю, что награда за нее назначена. Но мне это до говна, значит, верь мне. Я уж префекту и нильфам прислуживать не мыслю и наплевать мне на них. Я теперича у барона Люца служу, и стал быть, ему одному подчиняюся, никому боле.
– Твой барон, – отхаркнулся Скомлик, – заместо тебя нильфгаардскую ручку поглаживает, нильфгаардские сапоги лижет. Тебе того не надо делать, вот ты и трепешься.
– Не хорохорься, – примиряюще сказал нисар. – Не супротив тебя говорил, верь мне. То, што девку, кою Нильфгаард ишшет, ты нашел, рад видеть. Хорошо, что и награду ты возьмешь, а не засратые нильфгаардцы. А то, што ты префекту служишь, дык никто себе господ не выбирает, это они выбирают нас. Нет, што ль? А ну, садись с нами, выпьем, коли встреча вышла.
– Ну, чего ж нет-та, – согласился Скомлик. – Токмо для початку дайте-ка кусок вожжей. Привяжу девку к столбу, рядом с вашим крысом, лады?
Нисары грохнули.
– Глянь-ка, пугало пограничное! – захохотал толстяк с чубом. – Вооруженная силы Нильфгаарда. Повяжи ее, Скомлик, повяжи, чего уж. Токмо возьми железну цепь, потому как вожжи-та твой важный пленник запросто разорвет и морду тебе набьет, прежде чем сбежать. Выглядит грозно, аж мурашки по пузу.
Даже спутники Скомлика глухо рассмеялись. Ловчий покраснел, затянул пояс, подошел к столу.
– Я для верности, штоб не сбегла.
– Ну, ну, – прервал Веркта, разламывая хлеб. – Хошь поболтать, так садися, поставь всем, как положено. А свою девку, ежели хошь, подвесь за ноги к потолку. Мне энто без разницы, верь мне. Токмо жуть как смешно, Скомлик. Для тебя и для твоего префекта это, может, и важный пленник, а по мне так – заморенное и запуганное дите. Собираешься ее связывать? Она, верь мне, едва на ногах держится, где ей там сбегать-та. Чего боисси?
– Щас скажу, чего. – Скомлик закусил губу. – Это нильфгаардское поселение. Нас тута хлеб-солью поселенцы не встречали, а для вашего крыса, сказали, уже готов кол заостренный. И правы, потому как префект указ дал, чтоб пойманных разбойников на месте кончать. Ежели им пленника не выдадите, они и для вас колышки обстругают.
– Эва как, – бросил чубатый. – Чаек им пугать, дурням. Лучше пусть не лезут, не то кровушки им пустим.
– Крыса им не выдадим, – добавил Веркта. – Наш он и в Тыффию поедет. А барон Люц уж все с префектом уладит. Э, что трепаться попусту. Садитесь.
Ловчие, повернув пояса с мечами, охотно присели к столу, покрикивая на корчмаря и согласно указывая на Скомлика, как на плательщика.
Скомлик пинком придвинул табурет к столбу, схватил Цири за руку, дернул так, что она упала, ударившись плечом о колено связанного паренька.
– Сиди тута, – буркнул он. – И не шевелись, иначе изобью, суку.
– У, гнида, – проворчал паренек, глядя на него прищуренными глазами. – Ты, пес…
Большинство слов, которые слетели со злых, искривленных губ паренька, Цири не знала. Но по изменениям на лице Скомлика поняла, что это должны были быть слова невероятно мерзкие и обидные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});