Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или Смертельная оказия

— Скажу, как только пойму смысл тех звуков.

— Взрывов? — спросила я, поворачиваясь в руках многоликого.

— Для тебя тот звук может и взрыв, а для нас роковой гонг, — пояснил мне в макушку Гер отклонился назад и подул на мои припухшие веки: — Не три, сейчас пройдет.

И мне стало так уютно и приятно от заботы, прозвучавшей в голосе рыжего, что я невольно нахмурилась, когда идиллию момента прервал высокородный метаморф.

— Графитовый… Дао-дво… Гер! Я правильно понял, это был сигнал с арены, и мы отнюдь не в первом туре.

— Во втором, — подтвердил рыжий и дунул на мою челку. Даже жаль стало от него отстраняться, но пришлось. Отступив в сторону от Графитового, наконец-то начала различать на синем фоне неба темные силуэты сломанных деревьев, сгорбленные фигуры наших парней, затем тяжелый взгляд Гера, к которому с вопросом обратился Кардинал.

— И с чего вдруг такая снисходительность?

Удивительно, но после жуткого боя на этом самом скалистом уступе смертники, хорошо избитые друг другом, вели себя отнюдь не как враги.

— А ты смотрел куда-либо помимо декольте той оборотницы? — многоликий вкинул бровь.

— Там было, на что посмотреть и… — парировал оборотень, но был перебит.

— И благодаря этому ты не заметил даже рваной раны на ее лице, — хмыкнул Герцог, а затем добавил назидательным тоном: — Треть команд уже направлены в лекарские, у еще трети вид более потрепанный, чем у мертвяков, с которыми мы столкнулись в самом начале.

— И что с того? — не понял Бруг и его поддержало еще несколько голосов. — Как по мне, теперь-то борьба за приз будет менее жаркой.

Я тоже так понадеялась, но слово взял Гер, и все надежды разлетелись как испуганные пташки.

— Вы упускаете главное, — Дао-дво обвел нас взглядом и сосредоточил все свое внимание на мне, — своей выходкой император не столько ослабил, сколько обозлил игроков. Теперь никто из смертников не будет ждать третьего тура для кардинальных мер Все развернется на втором, — и с досадой, — в самое ближайшее время.

— Уже, — потерянным голосом сообщил скиф и указал в сторону видневшегося вдалеке темного леса. — На нас несутся жаброги…

— Проклятье! — единодушно постановила команда.

— Мамочки, — шепнула я и ступила ближе к рыжему, который уже уверенно раздавал спец указания:

— Уходим по двое, часть через белую равнину, часть по воздуху. Собираемся у красной скалы. Нас с Сумерькой не ждите, можем опоздать. — Рукой схватил меня под грудью, прижал к себе и, шепнув тихо: "Только не ори", — побежал в сторону ближайших кустов, вернее в сторону обрыва, с которого и сорвался вниз.

— Куда? — пискнула встревожено, прежде чем меня сжали до хруста костей. Прошлось понятливо замолчать.

А где-то наверху звучит рваная команда Равэсса:

— Силы не тратить. В чудовищ империи не оборачиваться. Сумерьку к себе не подпускать. — И уже совсем тихо. — Гера тоже…

Мы долго падали в неизвестность, иначе и не сказать. Темно хоть глаз выколи, и холодно, так, что зуб на зуб не попадает, а еще влажно. И я будучи без шлема и маски прямо-таки чувствую, как капельки воды разбиваются о кожу. Но жто не страшно, меня куда больше напрягают слова принца.

— Почему? Почему его Высочество сказал нас с тобой не подпускать? — это было первое, что я, стуча зубами, спросила у метаморфа, когда мы достигли "дна", вернее, когда он наконец-то прекратил падение или же спуск и замер вертикально вверх, а затем очень аккуратно отпустил на твердь меня.

Ощутив под ногами плотную поверхность, я радостно улыбнулась, попрыгала даже, подула на замерзшие руки, прикоснулась к обледеневшим щекам и вопрос повторила. А рыжий молчит, прислушивается и глубоко вдыхает холодный воздух ущелья. Да так, что с каждым мгновением его дыхание становится все тише и тише, еще тише и через минуту вовсе исчезает.

— Гер? — позвала с дрожью в голосе, едва скрывая тревогу. Милостивый Боже, я же темноты с детства боюсь, особенно вот такой тихой, как в могиле. А вдруг многоликий ушел? Или потерялся? Может, оставил меня как приманку для нежити, а сам притаился в засаде? В последнее верилось с трудом, и в то же время, чего не сделаешь ради спасения команды.

— Нас просканировали повторно, — раздалось совсем рядом. — И могут теперь сыграть не только на моей слабости, но и на твоей.

— Что? — я не поверила услышанному. А вместо пояснений на мою голову нахлобучили неподходящий по размеру шлем, талию и грудь обернули невесть откуда взявшимся теплым платком, а с рук стянули перчатки от Октована Кворга.

— За платок спасибо, — поблагодарила я, понятия не имея, откуда он его вытащил. — Но вот перчатки лучше верни…

— Тш-ш! — рывок и вот уже я сижу поверх какой-то горячей шерстяной, подвижной и бугрящейся мышцами зверюги. И пушистый хвост, заставляет меня сжать руки на горячей холке перевоплотившегося многоликого и наклониться ниже к его спине.

Попрыгав на месте, Гер проверил мою цепкость — заставил с вскриком прижаться к хребту, сжать ноги и прикусить язык, как в прямом, так и в переносном смысле. И после проверки наездницы и ее хватки, довольно муркнув, побежал и попрыгал по отвесным скалам. Мамочки! Лучше бы мы все еще летели, шли, ползли, плыли… только не перескакивали с одного каменного выступа на другой в абсолютной темноте и тишине, изредка прерываемой тихим шипением потревоженной нежити, скрежетом ее когтей, хлопаньем крыльев и шепотком:

— Быстрей…

— Еще быстрей!

— Дя не беги ты, лети!

— Симпатяшка?! — я не могла сдержать возглас радости и допустила промах.

— Тш-ш-ш-ш-ш! — раздалось предупреждающее со всех сторон. А ближайшие камни засияли красными знаками, а я с ужасом вцепилась в Гера сильнее и зажмурилась с надеждой исчезнуть здесь и сейчас или провалиться под землю. Хотя куда уж ниже? Мы и так находимся близ грани между жизнью и смертью, а именно в пропасти врат преисподней.

И Гер, услышав меня, помчался еще быстрей, но был предупрежден задумчивым:

— Н-дя! Хозь-зяин, не гони. Поздно. Нас уже заметили… — и с сожалением: — все-таки нужно было ей конфетку дать.

Кому? Мне?

— Нет, — не понятно с чем не согласился многоликий, и заверил, срывающимся от бега голосом: — Прорвемся.

— Врь-ряд ли. Поверь, й-я знаю, о чем говорю, — резюмировала лопоухая ехидинка. — Суди сам, красные всполохи уже появились…

И действительно, от символов на камнях стали отрываться маленькие огоньки. Они ярко вспыхивали и, кружась, разворачивались вначале в перышки, затем в миниатюрные охранные знаки. И их света вскоре стало хватать на то, чтобы я начала различать вначале скальные глыбы, по которым многоликий легко перескакивал в ипостаси черного крогха и хмурую Симпатяшку, обвившую мое правое запястье. Правда, из-за скорости, развитой Гером и слез застилавших глаза я не сразу увидела, что знаки не просто провожают наш путь, а летят впереди и собираются в нечто подвижное, объемное и усмехающееся.