Перекрёстки Эгредеума - Эмпирика Аттонита
День рождения Эвментары, торжественная речь короля Ингрида, вельможи в праздничных светлых нарядах… Но в тот день на балу он так и не поговорил с возлюбленной, потому что задержался в библиотеке. Он стоял на балконе, прижимая к себе безутешную девочку в чёрном ингавианском наряде…
— Эмпирика! — внезапно вскрикнул он. — Где она?
— Кто? — прекрасная воительница вздрогнула от неожиданности, выпустив его руку.
— Эмпирика, младшая дочь короля Ингрида. Твоя сестра. Что с ней?
Эвментара уставилась на него с неподдельным изумлением, вскинув брови и раскрыв рот.
— Так, я зову целителя, — наконец сказала она, помотав головой, и выбежала из комнаты.
* * *
Выспавшись после приёма какого-то сладкого зелья, Хранитель с разрешения лекаря покинул свои покои и спустился в просторный коридор с высокими расписными потолками. Всё было до боли знакомым и вместе с тем каким-то необычным, неуловимо неточным — он не мог понять, чем отличается теперешняя обстановка от убранства того агранисского дворца, в котором он обитал множество жизней назад. Придворные вельможи и слуги, встречавшиеся ему на пути, почтительно приветствовали его, и он узнавал их лица, но не мог вспомнить имён.
Хранитель вышел на террасу, укрытую густым переплетением тонких ветвей крацитовых деревьев с медовыми цветами, источающими томный аромат, от которого с непривычки закружилась голова. Он закрыл глаза, опершись на мраморные перила. Внезапно знакомая рука опустилась на плечо.
— Ну, дружище, ты нас всех напугал, — с доброй усмешкой сказал король.
Хранитель едва удержался, чтобы не броситься к нему с распростёртыми объятиями. Сколько раз он с горечью вспоминал, как держал на руках искалеченное безжизненное тело друга, и вот теперь Ингрид стоял перед ним, живой и невредимый, с весёлыми искорками в светящихся глазах. В самые чёрные часы отчаяния он мысленно обращался к тому, кто был ему почти братом, и память о нём и о данной ему клятве придавала Хранителю сил жить дальше. Ему столько всего хотелось сказать, но не мог подобрать слов, и лишь молча смотрел на короля широко раскрытыми глазами, которые вдруг предательски защипало, так что он вынужден был отвернуться, скрывая подступившие слёзы.
— Что с Ир-Седеком? — спросил он первое, что пришло в голову, лишь бы отвлечься.
— Ир-Менехет пишет, недавно пришёл в себя, но очень слаб. Она боится… Да и как тут не бояться, — Ингрид вздохнул. — Я отправил к ней нового лекаря, Сан Ансанио. Молодой, но очень толковый. Будем надеяться…
После изысканного обеда в пиршественном зале, устроенного в его честь, Хранитель с королём Ингридом и приближенными отправился гулять в жёлтые крацитовые сады. Златовласые принцессы с придворными спустились на нижнюю террасу, а друзья остались вдвоём на мраморном балконе, чтобы обсудить предстоящую свадьбу.
Король был в восторге от того, что лучший друг и названный брат наконец-то официально станет частью семьи. Он признался Хранителю, что давно заметил, как тот неровно дышит к его старшей дочери, и с надеждой ждал, когда наступит этот момент. Они вспоминали былые дни боевой славы, и цветущую молодость, и счастливое детство в Варагнии, где они играли и веселились на берегу реки… Но Хранитель никак не мог отделаться от ощущения, что за этой задушевной беседой он позабыл нечто важное, о чём ему нужно срочно спросить короля. Должно быть, проклятое зелье затуманило разум… Страшная мысль грянула в памяти, словно гром.
— Что случилось? — встревожился король, заметив, как друг переменился в лице.
— Почему никто не ответит мне? — в сердцах воскликнул Хранитель. — Никто и слушать не хочет… Никто не говорит, что стало с демонами и куда делась твоя дочь. Закончилась ли война?..
Целитель предупреждал, что болезнь не отступит сразу. Ядовитая болотная пыльца будет ещё несколько дней напоминать о себе кратковременными приступами помрачения рассудка. Остаётся только ждать, успокаивая страждущего сонным зельем и окружая его заботой и любовью семьи.
Король был готов ждать хоть целую вечность, однако надеялся, что к свадьбе всё пройдёт. Он взглянул на друга пронзительно-голубыми глазами и произнёс со вздохом:
— Последняя, так сказать, война закончилась подавлением галахийского мятежа, когда мы оба лежали в пелёнках. А никаких демонов и вовсе не было.
— А что с Эмпирикой?
Ингрид покачал головой:
— У меня четыре дочери, и ни одну из них так не зовут.
* * *
Вскоре Хранитель обнаружил, что в том мире, где он оказался, ничего не знают не только об Эмпирике, но и об Игнавии. На всех картах место таинственного острова занимал океан.
А на обратной стороне Эгредеума покоился невзрачный Тёмный материк. Оледенелый, безжизненный, пустой — но совершенно заурядный, без намёка на когти и прочие необъяснимые метаморфозы. К тому же недавние экспедиции наконец-то нашли способ провести к нему рат-уббианские провода. А значит, скоро там загорится мост и, стало быть, свет.
Хранитель целыми днями изучал старинные книги или бродил в порту среди прибывающих со всех сторон света моряков, спрашивая об Игнавии, и Эмпирике, и Чиатуме с настойчивостью помешанного, но все только недоуменно пожимали плечами или крутили пальцем у виска. Он разговаривал с учёными мудрецами из Совета Эгидиумов, но те качали головами и рекомендовали обратиться к мастеру-целителю.
А по ночам в тревожном полусне он вместе с Эмпирикой возвращался в гибельную чёрную башню Аш-Таше, или бежал с ней по коридорам рушащегося дворца, или искал её в одной из бесчисленных жизней на чужой планете, или обнаруживал себя на кухне странного жилища посреди неприглядно серого города, где Мария Станиславовна в очередной раз пыталась накормить его горячими бутербродами…
Ему бы радоваться, что он вернулся домой, и все, кого он знал и любил, живы, да только не мог он примириться с чудовищной мыслью о том, что Эмпирики нет — не мог взять в толк, как можно жить в мире, где её даже никогда не существовало.
Он постоянно чувствовал мучительную пустоту в душе, словно из неё безвозвратно и жестоко вырвали какую-то часть.
Не в силах больше выносить эту свербящую тяжесть в груди, Хранитель наконец отправился к мастеру-целителю. Миновав просторные больничные помещения и несколько садовых террас, где гуляли страждущие в светло-зелёных одеждах, вдыхая ароматы диковинных целебных цветов, он поднялся в янтарную башню и без стука вошёл в лабораторию знаменитого старого лекаря, отдыхавшего от праведных трудов на решетчатом балконе с бокалом жёлтого пенистого напитка.
— Ты ищешь исцеления, дитя? — спросил старец в длинных одеждах и тюрбане, подслеповато щурясь
