Генри Олди - Баллада о кулаке

Откуда успели подойти шесть носильщиков, несущих одностворчатый паланкин с плетеной крышей? Ведь минуту назад дорога была совершенно пуста!

Не с неба же свалились? Делать больше небу нечего, как таких вот гостей вниз спихивать... тоже нам, небожители в лазоревых перьях — носильщики с паланкином! Или просто-напросто трое людей у павильона так увлеклись происходящим с ними, что прозевали и паланкин, и носильщиков, и вообще все на свете?!

Змееныш наскоро огляделся, и его весьма смутила девственность пыли на дороге. Ни тебе следов, ни тебе... Впрочем, если носильщики вывернули из-за здания почтовой станции — тогда и впрямь можно было незаметно приблизиться к охранному ведомству.

И все же: ну не мог лазутчик проморгать... а проморгал.

Дюжие парни поставили свою ношу на землю и принялись разминать друг другу затекшие плечи; занавеска из тонкой искрящейся ткани отдернулась — и из паланкина легко выпорхнула женщина.

Была она не первой молодости, лет эдак тридцати с небольшим, но если падал на госпожу мужской взгляд, то долго не мог оторваться, как каторжник и рад бы сбросить шейную кангу-колодку, да не может — эх, приросло-прикипело!

Одета госпожа была в кремовую кофту с широкими рукавами и юбку из жатой камки, кирпично-розовую в крапинку. Из-под края юбки кокетливо выглядывали носки туфелек — фениксовых клювиков. На подоле были в изобилии нашиты жемчужины, умеряющие своей тяжестью и без того крохотный шажок женских ножек, подобных лотосу. Пояс-обруч, украшенный прозрачными бляхами из носорожьей кости, свисал ниже талии — и мнилось, будто сама милостивая бодисатва Гуань-инь сошла на землю!

— Зачесанные назад пряди смоляных волос госпожи, лишь едва тронутых благородной сединой, напоминали паруса, полные восточным ветром; чудилось, что и не волосы это, а легкий дым или прихотливый туман. Спереди прическу украшали шпильки-единороги с аметистом и бирюзовые подвески; в ушах же колыхались серьги редкой работы.

Вот какая это была женщина!

И впрямь:

Весна на лиловой аллее прекрасна,Пленительна музыка в башенке красной!Без радостей наша недолгая жизньПуста и напрасна!

Не удостоив монахов даже взглядом, благородная госпожа подплыла к крыльцу павильона и мило улыбнулась старому Ши Гань-дану.

От такой улыбки скалы плавятся — да неужто сердце могучего старика тверже скалы?!

— Я спешу в усадьбу моего брата, инспектора Яна Ху-гуна. — Тон приезжей, даже ласковый и приветливый, выдавал в госпоже привычку скорей приказывать, нежели просить. — Не сомневаюсь, что почтенный глава охранного ведомства выделит для моего сопровождения самых отборных молодцов! Только учтите, почтеннейший, я крайне тороплюсь!

Ши Гань-дан поспешно встал и поклонился — довольно-таки неуклюже. То ли старческий позвоночник гнулся не лучшим образом, то ли ему вообще редко доводилось кланяться.

— Если благородная госпожа соблаговолит пройти в павильон и обождать не более двух часов, — лицо старого бяо-ши расплылось в любезной гримасе, не сделавшей его привлекательней, — то как раз должен вернуться с дороги мой внук Ши-меньшой! Он и еще двое наилучших охранников к тому времени будут в вашем распоряжении!

— Но я не могу ждать! — капризно топнула ножкой госпожа. — Сами видите: дело близится к полудню, неумеха-лодочник припоздал, доставив нас к этой пристани совсем не тогда, когда было уговорено... Нет, я решительно не могу ждать! Сегодня вечером я непременно должна быть в усадьбе моего брата! Надеюсь, вам знакомо имя инспектора Яна?!

Физиономия старца стала еще любезней, видимо, ему было абсолютно неизвестно имя уважаемого инспектора Яна.

— Увы, благородная госпожа! — развел руками Ши Гань-дан. — К моему сожалению, все молодцы оказались в разъезде, и единственное, что я могу вам предложить, — это дождаться Ши-меньшого, под чьей защитой вы будете в полной безопасности; или...

Он помолчал, машинально оглаживая рукоять своей сабельки (словно коня успокаивал) и насмешливо разглядывая монахов, не спеша поглощавших дареные маньтоу.

— Или же удовольствоваться сопровождением сих преподобных отцов, один из которых совсем недавно просил меня принять его на временную службу!

Похоже было, что благородная госпожа усмотрела в этом предложении издевку.

И была права.

Она уже готовилась перечислить нахалу Ши Гань-дану, этому языкатому сплаву камня и дерзости, весь перечень возможных неприятностей, какие в силах устроить ее чиновный братец, инспектор Ян... как его? Ху-гун, кажется? — но преподобный Бань вдруг перестал жевать, легко поднялся на ноги и в три шага оказался рядом с паланкином.

Как раз в это время старший носильщик придирчиво осматривал дверную занавеску и сокрушенно цокал языком. Поперечная жердь, на которой крепилась занавеска, провисла с одного конца — крепежные кольца разогнулись в месте стыка, и жердь грозила с минуты на минуту отлететь. Никакого инструмента для починки под рукой не оказалось, и единственным решением было отыскать поблизости две короткие бамбуковые палки — после чего вставить их в петли занавески, трижды закрутить и укрепить концами в боковых пазах.

До усадьбы инспектора Яна это вполне могло продержаться.

А то сперва занавеска отлетит, потом капризная красавица примется кричать, что ее замечательные глазки полны пыли, и начнет вымещать злость на всех, подвернувшихся под горячую руку!

Старый бяо-ши груб или не груб — это, в конце концов, его заботы, а тащить паланкин в этакую даль, чтобы не получить и пяти связок монет...

Нужная бамбуковая жердь уже была найдена старшим носильщиком — благо валялось их близ павильона немало (крышу чинили, что ли?). Осталось только разрубить ее чем-нибудь острым на две половинки, потому что попытка сломать жердь о колено успела с треском провалиться.

И треск-то вышел слабенький; позорище, а не треск!

Короче, преподобный Бань поспел как раз вовремя. Носильщик уже стал с подозрительным вниманием поглядывать на сабельку Ши Гань-дана, явно намереваясь попросить ее для хозяйственных работ. А вспыльчивость народа И — особенно если дело касалось их традиционного оружия! — была известна всем.

Кроме, видимо, старшего носильщика.

— Позвольте взглянуть? — Преподобный Бань взял бамбук из рук носильщика и внимательно его осмотрел.

Палка была несколько тоньше той, что не так давно раздавил глава охранного ведомства «Совместная радость», А длины примерно такой же — около полутора локтей.