Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

Крючковатым желтым клювом птица вцепилась в перчатку, острые ее когти били ловцу в грудь. Однако все это не причиняло ему ничего, кроме незначительного беспокойства.

Он перехватил птицу поудобнее, зажав ее лапы и мощные крылья под рукой, и смахнул левую перчатку.

- Твои нергалы здесь ущербнее птиц. Тупые твари, которые ничего не могут, - засмеялся юноша. - Так что проваливай!

Он положил руку на шею птицы, где беспорядочно топорщилась полоска бледно-рыжих перьев, и тут же свернул ей шею. Тело нергала полетело в сугроб, однако не достигло его, буквально рассыпавшись в воздухе. Такая неудача огорчила юношу, но он не пожелал подать виду, лишь закусил губу. Человек в черном плаще тоже не выразил ни малейших эмоций.

- Я и нергалы будем рядом, - сказал он, сделал небрежный пас, и в тот же момент из пустоты, хлопая крыльями и надрывно клекоча, вырвался ястреб с приметной полоской бледно-рыжих перьев на шее.

Проследив за полетом уносившейся прочь птицы, никто не заметил исчезновения человека в черном.

Глава шестая

Все путники собрались в трактирном зале. Хорст возился у печи, разводя огонь и постоянно интересуясь у Эльзы состоянием ее здоровья, от чего та уже устала и была порядком на взводе. Крупный и суровый по виду мельник был чист, опрятен, одет бесхитростно и потому ничего не смущался. Даже своего нелепого стеганого жилета, теплого и удобного, но создававшего не совсем ровное первое впечатление. А вот Эльза при этом была одета во все самое лучшее, что могли себе позволить люди с достатком выше среднего. Рядом друг с другом пара выглядела странно, и никто бы не предположил, что эти двое - муж и жена.

Виллем отряхнул залепленный снегом плащ и возвратил его Николаусу, оставшись в одежде, грубо залатанной совершенно неподходящими кусками маркой материи.

Едва появившись в трактире, Николаус и Михаэль разом поняли, что здесь происходит что-то неладное. Хорст поспешил рассказать им, что во всем трактире нет ни хозяев, ни гостей, кроме них самих, и куда подевались все люди, так и остается загадкой.

Встрявший Пауль Рейхенштейн представился нотариусом аббатства Адденбах и принялся тут же рассказывать историю о нападении на его карету стаи громадных волков. Самих зверей он не видел, в чем чистосердечно признался, но с легкостью бывалого охотника, к каковым никогда не относился, определил размеры по вою и шуму, которые волки издавали, прыгая по карете. Этот маленький толстый человек, преисполненный сознанием собственной важности и пытавшийся придать себе изрядной напыщенности, каким-то странным образом не вызывал стойкой антипатии. Он докучал, привлекал внимание всех и был недоволен, когда занятый делом Хорст вернулся к печи. И при этом ни у кого из собравшихся не проявлялось к Паулю ни малейшей неприязни. Может быть, этому способствовали его рост, фигура и тонкий мальчишеский голос.

- Отвратительный субъект, - брезгливо сморщился высокий худой колдун, обходя Пауля, и направляясь к Эльзе Келлер. - А женщина выглядит нездоровой.

- Отвратительный, нездоровая, - безобидно передразнил юноша, усаживаясь на стол. - Нам не дружбу с ними водить.

Горбун подбежал к колдунье, осторожно коснулся ее рукава и то ли игриво, то ли с заискиванием кивнул в сторону Келлеров:

- Эти двое - муж и жена. Представляете? Уже почти десять лет.

Колдунья отмахнулась и, не наградив горбуна даже взглядом, подошла к седому колдуну.

- Неважно себя чувствую, - пожаловалась она негромко. - Устроить бурю в нескольких мирах сразу - это на грани моих возможностей.

- Ты молодец. До завершения обряда еще есть время. Займись собой. Я ведь учил тебя, как восстанавливать силы?

С этими словами лицо седовласого мужчины едва заметно изменилось. Его напускная суровость на короткий миг сменилась на ласковость. Колдунья ответила с улыбкой на алых и таких влекущих губах:

- Да, мой господин, ты многому меня научил.

Едва услышав теплое общение колдуньи и седовласого мужчины, горбун оживился. Как ни пытался он скрыть нахлынувших в одночасье неприятных переживаний, у него ничего не получалось. Кулаки его были сжаты так, что костяшки побелели, а сам, кажется, даже стал немного выше ростом, пытаясь распрямиться. Не были для него секретом непозволительно близкие отношения между этими двумя, но всякий раз, когда в их голосах слышалась бархатная нежность, он не назодил себе места.

Недостижимой целью была эта изящная дама с длинными пальцами, украшенными всего-то двумя перстнями - один указывал на завоеванное ею положение в обществе, второй на богатство. Горбун думал, что будь у него малейшая возможность, он бы осыпал ее драгоценностями в таком количестве, которое не снилось ни одному государю Европы на пике его могущества. Но колдунья оставалась неприступной крепостью. Она была холодна по отношению к нему на протяжении всего времени их знакомства, и неизменно бросала многозначительные взоры на этого седовласого колдуна, мнящего себя достигшим куда большего, чем легендарный араб Абдулла Альхазред, и в знаниях о сокровенном сравнившимся с самим Соломоном-царем. В действительности же горбуну он представлялся точной копией Клода Фролло, почившего более ста тридцати лет назад, но по-прежнему почитаемого в кругах чернокнижников и алхимиков. Как и Фролло, противник горбуна в любовных делах был полностью седым, смуглолицым, не обделенным физической силой, которую, как и любой флегматик, демонстрировал редко.

Что до горбуна, то сам себя он давно смиренно воспринимал ничтожным уродцем, на которого прекрасная дама его сердца не смотрит и из снисхождения. Да, он мог бы создать вокруг себя иллюзию прекрасного незнакомца, ищущего женских внимания и ласки. На самом деле он так нередко поступал. Но быть влюбленным в колдунью, которая намного сильнее тебя самого, - незавидная участь. Согбенного карлика она всегда будет видеть согбенным карликом. Этого не изменит никакая магия.

- Да, намучился я со своим заданием - сказал горбун, желая хоть на минутку оказаться в центре внимания. - Приложил все силы и умения. Все утро пугал этого Виллема-писаря, мотаясь за ним следом, чтобы он побыстрее покинул Хорншторф. Хотя это было скорее нудно, чем сложно. Потом я нашел Николауса, явился к нему в образе заезжего купца и рассказал, мол, ожидает тебя на постоялом дворе важное послание от отца. Тот, как примерный сынок, поспешил сюда. И ведь надо было подгадать, чтобы Виллем и Николаус встретились. У меня это получилось. А вот с Келлерами у меня давние контакты. Я заранее постарался, и женщина сама упросила мужа остановиться здесь.

- А как получилось так, что толстяк очутился на постоялом дворе самым первым? - поинтересовался высокий худой колдун.