Наталия Мазова - Янтарное имя

Одержимый….

Так его называли в основном за глаза, но каждый раз, слыша это, он вздрагивал, как от удара плетью. Он давно знал, что когда смеется, этого смеха не видно в его глазах….

И она – всегда с ним, всегда у его ног, как напоминание о том, чем он был и чем стал, с мрачно горящими глазами, черно-алая, как безумие, тень….

Тень – чего?

Наверное, его песен….

У дверей в покои Верховной стояла, небрежно опираясь на полуторный меч, одна из послушниц с золотым шарфом храмовой стражи на тонкой талии.

– Пресветлая Хасса ждет тебя, менестрель – входи без страха.

Лиула шагнула за ним, но властная рука послушницы опустилась на ее плечо:

– А ты, дева, подождешь его здесь.

– Но…. – вскинулась Лиула.

– Верховная Жрица приглашала его одного. Умерь свое нетерпение, дева.

Когда Гинтабар закрывал за собой дверь, из-за спины до него долетел острый свежий запах скальных ягод, с которых счищают кожуру. Судя по всему, стражнице было чем занять его упрямую спутницу, дабы та не предпринимала попыток прошибить дверь лбом.

Комната, в которую он попал, не зря именовалась Аметистовыми Покоями. Полное ощущение, что попал внутрь лилового драгоценного камня. И зеленой искрой у дальней стены, в кресле, протягивая руки к жаровне, полной углей – хрупкая старая женщина с волосами, белыми как молоко.

– К вашим стопам припадаю, пресветлая госпожа, – он опустился перед ней на колено, коснулся губами сухой руки, словно выточенной из пожелтевшей кости. – Благословите недостойного….

– Садись, гость из иного мира, – взгляд, как вспышка.

Глаза у нее были совсем молодые, хоть их и окружала сеть морщин. – Поговорим на равных….

– Откуда…. – начал он – и осекся. Ответ был очевиден.

Несомненно, в молодости эта женщина всласть побродила по мирам.

– Раздвигающий ткань мироздания признает собрата за три полета стрелы, – мягко улыбнулась Хасса, подтверждая его догадку. – Говори же, менестрель, что тебя так заботит….

В своем мире он, до того, как идти на поклон к священнику, пожалуй, попробовал бы разыскать компетентного мага. Но это и там было непросто, поскольку на его родине вся магия априори считалась черной, именовалась колдовством и высочайше не поощрялась. Здесь же понятия «маг», как ни странно, не существовало вообще. Было знание – и знание было у ученых, была сила – и сила была у жриц, благая у тех, что служат Великой Матери, и темная у тех, что рискнули идти путем, означенным Ориттой.

В его мире Служение было мужским делом. Не жрица – священник. Женщина могла в лучшем случае сделаться монахиней.

А здесь и монастырей-то не было….

Как в таком мире разыскать нужного человека вне храмов?

Да, странный мир. Мир, в котором дорога знания считалась почти исключительно женской привилегией, равно как Служение, целительство и обучение. Мужчины здесь бывали воинами и королями, купцами и строителями, путешественниками и мореходами. А женщины просиживали ночи над старыми хрониками или кипящим в колбах варевом…. «Ибо как мужчина сотворен сильнее женщины плотью, так женщина столь же сильнее мужчины Сутью….» Сие изрекла досточтимая Ивэлла, а эта дама, когда что-то изрекала, то отвечала за свои слова!

Только в одной области различий между полами не существовало – тех, что брали в руки перо, гитару или кисть, уравнивало мастерство….

И вот он сидел перед женщиной, о чьей власти говорили, что она превыше королей земных, и ждал ответа….

…. – Да, странную историю ты поведал мне, менестрель, – Гинтабар обратил внимание, что Хасса старательно избегает называть его каким бы то ни было именем. – Замок, о котором ты рассказываешь, известен мне. О его сгинувшей хозяйке разное поговаривают, но один из слухов должен показаться тебе любопытным: вроде бы эта женщина ставила какие-то эксперименты с даром Поющих Жриц.

– Она сгинула около двухсот лет назад, – припомнил Гинтабар. – А за минувший год я уже успел выучить, что истинно одаренных Поющих в этом мире не рождается лет девятьсот, а то и тысячу….

Хасса хмыкнула себе под нос нечто, что при желании можно было расценить как «ох, не факт!».

– Это вопрос сложный и запутанный, – сказала она со вздохом. – Скажу лишь: жрица, что Говорит – всего лишь чаша, но вино в нее наливает Великая Мать. Если же у людей нет чаши, они пьют вино из меха и из ладоней….

– Это что же, получается, что я оказался, выражаясь вашими словами…. чашей, пригодной для вина?

– Выходит, что так, – без улыбки подтвердила Верховная Жрица. – И не бояться сего дара надо тебе, но овладеть им – ибо не ты сейчас владеешь им, но он тобой – и использовать лишь во благо.

– Но Поющие были чисты…. – на лице менестреля появилось выражение растерянности. – А я, да простятся мне такие слова в этом святом месте, всегда был немного еретиком…. нет, не по приговору властей – по образу мыслей. Как вообще любой человек, который привык думать….

– Если я скажу тебе о неисповедимости путей Великой Матери, это будет очень банально? – вот тут Хасса усмехнулась.

– Но истина может позволить себе звучать банально. Случайностей не бывает. Возможно, ты призван, чтобы дать что-то понять нам…. и понять самому.

– Призван, значит, – он закусил губу. – Лишен пути, имени и родного языка. Изгнание как абсолют. Любой изгнанник может вернуться, пробраться на родину тайком, вдохнуть родной воздух и услышать знакомую речь хотя бы ценой смертного приговора. А я отрезан навсегда…. ради того, чтобы дать кому-то что-то понять?!

– Не богохульствуй, – строго оборвала его старая жрица. – Великая Мать совершенна в своей благости. Она наделила тебя Даром, но то, что ты забыл Имя – дело рук, как мне кажется, человеческих. Не знаю, были эти руки недобрыми или же просто неумелыми, но ясно, что без магии тут не обошлось….

– Это я понимаю и сам, – невесело усмехнулся Гинтабар. – Но что мне делать? Смириться с тем, что я привязан к этому миру?

Она внимательно посмотрела в его глаза. И спокойно сказала:

– Между прочим, этот мир называется Опалия.

Сперва он даже не понял. Потом расширил глаза:

– Вы предлагаете мне….

– Да, – легко сказала Хасса. – Когда нет зерна, хлеб пекут и из сосновой коры. Я не могу провести тебя в твой мир, ибо не знаю его и тем более его имени. Подозреваю, кстати, что это довольно далеко отсюда. Но УЙТИ ты можешь всегда, ибо способности твои по-прежнему с тобой, я это вижу. Закон Истока всегда был последним прибежищем отчаяния. А там, кто знает, может, доберешься до своего мира, а может, встретишь кого-то, сильнее и мудрее меня….

Его глаза засветились.

– Вы возвратили мне надежду, пресветлая госпожа, – он снова склонился к ее руке, а во взгляде засияла полузабытая смешинка. – Вот только как же тогда быть с моим…. призванием?