Виктор Демуров - Зарницы грозы

Русичей на корабле почти не было — только один, и тот, как назло, нава. Поначалу Баюн его сторонился, но скука взяла свое. Они познакомились. Наву звали Зирф. Он, как оказалось, ходил на Кощеевы сборища, но самого Кощея ненавидел.

— Тогда зачем тебе оно, Зирф? — спросил Баюн.

Нава хмыкнул.

— Ты знаешь, откуда берутся бабочки?

— Конечно, знаю. Я ведь кот ученый, а не дворовый. Из гусениц.

— А как гусеница становится бабочкой?

— Заворачивается в паутинку и спит.

— Не спит она там, она там умирает. Разваливается в кашку. И в этой кашке рождается маленькая бабочка, которая съедает остатки бывшей гусеницы, чтобы вырасти. Гусеницы в бабочке нет, она сама по себе. Если гусеница не умрет, то бабочке не родиться. А если гусенице просто приклеить крылья, то это не бабочка. Пояснять?

— Не надо, — сказал Баюн, — я понял. И как к вам на эти сборища попадают?

— Да просто. Берешь и приходишь. Если Кощей тобой заинтересуется, возьмет к себе в так называемую особую дружину.

— Это что за дружина такая?

— Мне откуда знать? Меня туда не брали.

Больше Зирф ничем не был полезен. Баюн пытался осторожно расспросить его о Багровых Летах, но нава грубо сказал, что это не кошачьего ума дело.

— А про Скимена что-нибудь знаешь? — спросил в другой раз кот.

Зирф задумался, затем прочитал:

Пусть Скимен-зверь содрогнется,Вновь чуя рожденье того,Кто станет вершить волю предковНа злую погибель его.

— Это пророчество?

— Это песня, — ответил нава. — Могу ее спеть, но тебе не понравится. А кто такой этот Скимен, там не говорится.

Крылатые корабли не причаливают в Тридевятом — негде пока — но капитан, получивший мзду от Финиста, над Лукоморьем опустил корабль как можно ниже, чтобы Баюн и Белогрив сошли. Могли в лесах, но кот хотел проведать Ивана — вдруг тот вернулся домой. Однако на месте его терема было давно остывшее пепелище, из которого торчал обугленный остов печи.

У Ягжаль были гости. Кроме привычного уже Серого Волка, в избушке сидел никто иной, как воевода Черномор. И он был весьма зол.

— Знаешь, чего Горох удумал? — бушевал он. — Каждому из моих богатырей по золотому дать и по полной чарке браги, если они будут для птиц Гамаюн его славословить! Купить нас решил!

С появлением Баюна, впрочем, его беды были надолго оставлены без внимания. Нужно было накормить и напоить кота, потом коня, а потом, не давая разомлевшему Баюну уснуть, долго расспрашивать его — не только о том, что сказали Иван с Финистом, но и обо всем, что произошло в пути.

— Эльфы в Залесье... — задумчиво протянула Ягжаль. — Плохо. Ой плохо. Под боком у нас враг примостился. — Она покатала в руках ключи. — И что ими открывать?

— Я же говорю, — ответил кот. — Кощей Бессмертный знает.

— Час от часу не легче. В Кощеево логово лезть! — скривился Серый Волк. — Ну да где наша не пропадала!

Черномор присоединился к Волку и Баюну: на Кощея воеводе было плевать, а вот Гороха он ненавидел люто. Они договорились вместе пойти на ближайшее сборище — благо Кощей их стал устраивать часто.

— Как думаете, други, он с Хеллион Климмакс лично балакает? — спрашивал Волк. — А то я не вытерплю, ежели ее вблизи увижу — глотку сразу перегрызу. У меня на нее зуб еще с тех пор, как она рыцаря Милоша замучила.

Сборище оказалось неинтересным. Нужно было стоять, орать и ждать, пока нечисть и нежить не произнесет свои речи до конца. Кота и волка Кощей вниманием не удостоил, а вот Черномор его заинтересовал. Царских воевод среди его сторонников было мало. С предложением войти в ближнюю дружину Черномор, как и условились, согласился.

— Ох и мутят они там! — рассказывал старый воевода. — Для них Тридевятого и не существует уже вовсе. Хотят его на княжества раздробить, как в древние времена было. А себя — князьями, конечно. Кощея — в Лукоморье. Ведьму Хеллион, врать не буду, не видел. Зато прочие заморские к ним часто заезжают. Да и не одни заморские. Моргана у них была, с Авалона которая — ну и страшилище, померзее Климмакс будет. Откуда только берутся все эти бабищи?

— А темницу Грозы не видел? — спрашивал Баюн. Ключи он всегда носил с собой.

— Нет, не видел. И не слышал даже пока что.

У воеводы перехватило дыхание, когда он узнал, как глубоко Кощей вкопался в Тридевятое. Словно гриб: снаружи маленький опенок, а под землей — корни на всю поляну. Поверх были сборища эти, на которых Марья Моревна, бархатом да мехами одетая, руку к сердцу прикладывала и плакала о тяжком житье далеких деревень, или жирный Жидовин свои стишки зачитывал. А под низом Кощей прибирал себе дьяков, подъячих, тюремщиков, стражников, стряпчих, ярыг — из мелких чинов, кого мог легко купить — и через них у него в каждом приказе, каждом казенном заведении были свои люди. Особенно тесно Бессмертный занимался темницами, вызнавал их карты и часы, когда сменялась стража. Подкупал тюремщиков, чтобы между Кощеем и самыми грозными узниками вели переговоры. Напишут записку на кусочке кожи и прячут в кашу.

Деньги Бессмертному на это дело текли щедро. Глуп, ох и глуп был царь Горох, лижущий Заморью сапоги! Как собака, что предала пастуха и ведет волков к овечкам. Думает, будто волки ее не тронут, еще и поживиться дадут. А стая — хищные звери, голодные звери, им собака при любом раскладе только мешает. И предателей загрызают первыми.

Под рукой у Кощея были еще небольшие копья, человек по восемь, которым поручалось «изматывать» царя. Изматывали его, при каждом удобном случае нападая на одиноких стражников и ярых, а то резали чиновных людей и голову подбрасывали на видное место. Копья эти состояли из бывших кметей, из обедневших стрельцов или просто из разбойников. Потому Кощей привечал каждого воеводу, каждого умелого дружинника, чтобы те наставляли его присных и учили их военному мастерству.

Черномор не противился: пускай гороховских потреплют. Главное, чтобы потом можно было врага вокруг пальца обвести. А для того старый воевода и Серый Волк стали готовиться Кощея опередить. Собирали всех, кого знали, друг с другом знакомили. Каждый знал, где живут остальные. Оружие держать рядом, у кого нет — хоть топор, хоть палку. Даже гвозди пригодятся, против лошадей. Условный клич — вой Волка. Одного не знали заговорщики: ну, начнется, а что дальше? На это Баюн отвечал твердо: Светлый Князь нас поведет.

Удивляло только одно. Для прислужника Вия Кощей слишком уж со тьмою не дружил. Темных в свите у него почти что не водилось, а те, что были, с ним не во всем соглашались. Ведь сущность тьмы зиждется на деспотии, жажде власти и единстве, беспощадном, обезличивающем. Все темные властители древних времен, Фидеус Костер, Саурман Мосдорский, лорд Коновали Отравитель, правили железным кулаком, а герои тьмы — Дарт Ветер или Юный Кибал — бестрепетно жертвовали собой и другими ради бушующей мечты подземных царств. Все это Кощей клеймил и поносил на каждом сборище. Рулады про народ и тиранию распевались, конечно же, для отвода глаз. Со своими вожак бунтовщиков не притворялся.