Виктор Демуров - Зарницы грозы

— Хотя они облик, говорят, умеют менять, — продолжал Кощей, — ну, на то они и демоны, верно? — Он подмигнул Баюну.

— А что сейчас с ними стало?

— Тебе зачем знать? — насторожился Кощей.

— Да так, незачем, — быстро ответил Баюн. — Просто спросил.

Не простачок Бессмертный, хорошо тайну охраняет. Куда там Черномору, если и Баюну не подлизаться. Кот начал терять надежду, а сны его тем временем становились все ярче. Лилась в них кровь, рушились терема, и появлялись совсем уж невозможные образы. Избранный Грозой, он бежал во главе целого кошачьего моря. Тут были и черные, и белые, и рыжие, и полосатые. Они врывались в царские палаты, набрасывались на Гороха, и царь навсегда тонул в этом море. А потом и Кощея с его присными постигала такая же участь. Гроза оборачивала Баюна крыльями, будто покрывалом, и шептала ему: выпусти, выпусти...

— Но я не знаю, как! — кричал ей Баюн.

Знаешь, отвечала ему Гроза. Ты просто не там ищешь.

И осенью Баюн сам это понял.

Горох почуял, что Кощей Бессмертный — уже не безобидный скоморох, а серьезный противник. Сборища Кощея были преданы анафеме. На это Заморье и Соловей-Разбойник ответили каждый по-своему: Заморье отправило посла с возмущениями, а Соловей пожег село Малые Ямины. Соловей тоже был предан анафеме. За его голову назначили цену. Королевство Авалон объявило его героическим мучеником и предложило помощь.

— Время настало! — сказал Кощей. — Собирайтесь, мы все пройдем прямо перед царским теремом. Пусть знают, что нас не сломить!

Ближней дружине он тайно повелел вооружаться. Идти — только в задних рядах. Оружие не показывать. На передние ряды Кощей поставил девиц, всех зверей и простой народ. Как он объяснил, шествие должно быть мирным. Горох и так в панике, с ним надо мягко.

— И ведь верят! — покачал головой Баюн. — Я в первых рядах не пойду и тебя, Волк, не пущу.

— Может, хватит уже ходить? — скривился Черномор. — И так под чужую дуду пляшем.

— Нет, — сказал Баюн, — в этот раз надо. Нутром чувствую.

По утрам уже подмораживало, но тот день выдался погожим. Пестрой рекой текло шествие по улицам Лукоморья. Кощей скакал рядом на буланом коне. Среди задних рядов шли Серый Волк, Черномор со своими богатырями и Баюн с ключами в мешочке.

Не там ищешь, не там ищешь... Вот и Скимен так же говорил. Где же искать? Опять вспомнился кусочек из той навьей песни — окончание, начала Баюн не помнил:

...Ну а мы слышим музыку буйных ветровИ уходим навстречу зарницам грозы.

Почудилось, что от этих слов потемнело небо. Крылья коснулись Баюновой шерсти. Оковы Грозы. Но как можно заковать Грозу? Почему ключи — это шарики?

Догадка пронзила Баюна, когда впереди уже близился царский терем. Он понял все разом, будто молния прошла сквозь его тело, и остановился, как вкопанный. Серый Волк налетел на него:

— Ты чего это?

— Я догадался! — Баюн продолжил идти, чтобы Кощей ничего не заметил. — Серый, сними у меня мешочек с шеи!

Волк наклонился и сдернул мешочек зубами.

— Там ключи. Один дай мне, другой Черномору, третий возьми сам. Их надо проглотить.

— Что? — удивился Волк. — Зачем их есть?

— Затем, что они так работают! Быстрее, терем уже близко!

Волк повиновался.

— Я долго не понимал, хотя все эти сны видел, — продолжал Баюн, проглотив шарик. На вкус тот был горьким. — Нет темницы и оков, потому что они все в нас! Гроза — это мы! Мы, разрушая, творим Грозу, а не она заставляет нас. Это себя мы должны освободить.

— Недобрая эта свобода, — сказал Черномор.

— Знаю, — ответил кот. Пути назад не было. — Но я верю Ивану и Финисту. Мы пойдем до конца.

У него заныли зубы, а брови и усы начало неприятно дергать. Так иногда бывало, если Ягжаль призывала тучи. Шарик тут был ни при чем: он еще даже не успел очутиться в животе.

— Откуда ты знаешь? — спросил Волк. — Про темницу?

Баюн не успел задуматься над ответом. В передних рядах началось какое-то замешательство. Шествие встало. Над толпой пронесся женский визг.

— Проклятый тиран! — заорал Кощей.

В сторону терема свистнули стрелы. Задние и средние ряды по отмашке Кощея снова двинулись вперед, не давая передним бежать. Раздались крики — человеческие и животные: жалобные, мучительные. В середине шествия уже была давка, уже началась драка. Кощей снова отмахнул, ближняя дружина остановилась и достала луки. Открылись ворота терема, выпуская стрельцов с бердышами и пищалями.

— На колья! — кричал Кощей. — На колья их, как я вас учил!

Баюну ударило в голову, и он как будто опьянел. Мир сделался ярок и ужасен. Стерлась разница между кощеевыми и гороховскими: обе стороны для него предстали злобными чудищами, между которыми гибли невинные.

— Черномор! Хватай змееныша! — вскричал кот. Он и сам не подозревал, что может так кричать. — Русичи! Наших бьют! Волк, созывай улицы!

Волк присел и завыл так, что многим заложило уши. А Баюн тем временем уже бежал звонить в набат.

Увидев Черномора, Кощей развернул буланого и бросился наутек. Воевода погнался за ним, но один из ближних дружинников отбросил капюшон и оказался Соловьем-Разбойником.

— Куда это ты, яхонтовый? — осклабился он. — Эй, братья, тут дядька Черномор! Повеселимся сегодня!

Еще несколько фальшивых дружинников откинули капюшоны и вступили в бой с богатырями. Над Лукоморьем разнесся звон набата. К терему уже бежали горожане, понявшие только то, что царь начал убивать. Столицу захлестнула кровавая свалка.

Надо опередить Кощея, проносилось в голове Баюна, пока он мчался во главе армии котов и кошек. Нельзя дать его сброду захватить терем... Что? Какой армии?

Так и есть — все кошачье племя Лукоморья, уцелевшее после гороховской расправы, мчалось вслед за ним, как во сне. Баюн не помнил, как и когда умудрился их собрать. Его разум словно погружался то и дело в небытие и выныривал оттуда. Кот издал клич, и ему ответили грозным мявом. Гроза летела над ними, как огромный ворон, и пела боевую песнь, которую слышал только Баюн.

На углу Кривой улицы кот увидел буланого и черную фигуру на нем.

— Бей его! — закричал Баюн. Хвостатая армия бросилась наперерез Кощею. Больше кот ничего не увидел, потому что удар швырнул Баюна в стену, и свет погас.

Глава вторая

«Теряют ли кошки сознание?», почему-то было его первой мыслью. «Волшебные — да, это уже понятно. А обычные?»

— Очухался! — прогудел над Баюном голос. — Ну, сам напросился.

— Жалостливый ты, Горыня, — сказал другой голос. — Какой прок, чтобы он в отключке помер? Весь его род мучить надо медленно, с оттяжечкою...