Валерий Атамашкин - Избранный. Печать тайны

— Паршивка!

Алая кровь просочилась из раны на пол крупными густыми каплями. Миссис Дорати зашипела, и только тогда Фарел увидел, что случилось с женщиной. Левое плечо миссис вывернулось под неестественным углом. На месте груди сверкала голая кость… седые волосы вперемешку с серым веществом и красной мякотью напоминали фарш, а из глазницы, словно шарик на ниточке, вывалился левый глаз. Фарела мутило, и он с трудом сдерживал себя от обморока. Раненную руку будто отняло, парализованная она как тряпка свисала вниз. Старик выругался. То, что осталось от миссис Дорати изогнулось, готовясь к прыжку, в ноге существа что-то хрустнуло. Фарел, хватаясь за стену рукой, поднялся, когда существо, издав протяжный вопль, прыгнуло. Время остановилось…. Рука схватила что-то твердое и с треском оторвала от стены. Уголок рамки, обитый железом, взметнулся вверх и опустился вниз, со свистом рассекая воздух, остановившись на полпути. Брызнувшая кровь заставила Фарела отвернуться и зажмурится. Рамка взмыла вверх и вновь опустилась… еще… еще. Рука заносила рамку до тех пор, пока уголок не треснув, разлетелся пополам.

«Все кончено», — подумал Фарел.

Старуха лежала в месиве из собственного тела, извиваясь в конвульсиях. Комиссар с трудом поднялся на ноги, шатаясь из стороны в сторону, он подошел туда, где когда-то стоял шифоньер и, опершись о стену, поднял стрелу. Существо, еще живое, дергалось, распростершись по ковру. Из шеи, чуть выше артерии торчал осколок поломанного уголка. Сосуд лопнул, и из него фонтаном лилась черная кровь. Фарел зарядил арбалет.

— А это тебе за мой ковер, — стрела, сорвавшись, угодила чуть выше сердца.

Сил не было, и Фарел, уронив арбалет, сполз на пол, заснув в коридоре при распахнутой двери.

— Я рад, что мы обговорили вопрос — принц отстукивал кольцом на безымянном пальце мелодию по столу. Он нервничал. Глаза предательски бегали по всей комнате, избегая взгляда собеседника, сидевшего по другую сторону круглого деревянного стола.

Свеча, тускло горящая на столе, кусками освещала размытую темную комнату зала. Лица собеседника принц не видел. Черная маска скрывала лицо того, кто сидел рядом с принцем, но ничто не скрывало его присутствия. Турек чувствовал на себе его взгляд. Тонкий и пронзительный, заставивший сильного человека смотреть в пол. Этот взгляд нащупывал, перебирая каждую косточку, читая любую мысль.

Принц, набравшись мужества, поднял глаза.

— Что это все означает? Скажите, почему вы делаете это для нас? Кто вы?

— Кто мало думает, тот много ошибается. Я солидарен с тобой принц и понимаю ваше с королем любопытство. Но у каждого есть свои секреты, порой знание это сила, а порой лишь пустой звук. Зачем оно тебе, если ты не сможешь его применить — произнес человек в черном. Его рука в черной перчатке обхватила руку Турека, кулак, игравший перстнем мелодию. Незнакомец поднялся, его лицо остановилось у лица принца — За все надо платить мой принц — рука незнакомца с чудовищной силой сжала кисть Турека.

Принц дрогнул. Кольцо с руки упало на пол и он, нагнувшись, отвел от незнакомца взгляд, пытаясь нащупать перстень.

«Какова будет цена? Что запросит этот странный человек?».

Когда принц, подняв кольцо, выпрямился, незнакомца в комнате уже не было.

Фарел на всех порах мчался по Оркскому переулку, через пересечение с улицей Фей. Прохожие провожали его косыми взглядами, недоуменно пожимая плечами, а детишки смеялись, тыча в старика пальцами. Сколько всего скопилось в голове — мысли перемешались, отслоились события. Самые укромные уголки сознания наполнились горькой желчью. Ветер развивал полы не застегнутого костюма, он, выпучив красные сонные глаза, не замечал прохожих то и дело сталкивался с пешеходами, бросая невнятные «извините» и бежал дальше. Волосы, взбитые в кучу, торчали седыми клочками, и несколько раз он чудом проскочил мимо копыт лошадей и колес повозок. И, когда Хелс закрыл замок на двери своего кабинета и сел в кресло напротив Фарела, комиссар даже не мог ничего сказать. Сердце колотилось, делая миллион ударов в минуту, а легкие, цепкими пальцами, скрутила отдышка.

— Надо отдышаться — пропыхтел он.

На столе стояли две чашки, на дне которых уже лежали небольшие бугорки белого сахара, и Хелс, сняв с плиты вскипевший чайник, наполнил их, помешав любезно приготовленными ложками из подарочного сервиза. Комнату заполнил нежный аромат кофе и Хелс пододвинул одну из чашек Фарелу.

— Успокойся.

Фарел не обратил на кофе внимания — он был возбужден и все никак не мог справиться с отдышкой, морща лоб и жмуря глаза. Хелс молчал и мелкими глотками пил кофе. Его изрезанное морщинами лицо, покрытое щетиной, побледнело, а ничего не выражающие глаза впились в черный дымящийся напиток. На солнце блестело красивое серебряное кольцо.

Комиссар вяло посмотрел на друга. Дыхание выровнялось, и он закивал головой. Язык прошелся по высохшим губам.

— Оно вернулось…

… — Соседка звала меня по имени…. Помнишь, как мы думали тогда, Хелс? Нам казалось, что все кончено. Мы верили, что тот, кто прошел все это, заслуживает спокойной жизни…. Глупости Хелс, сейчас я могу сказать, что все это глупости, — Фарел затянулся. — Что должен ты, Хелс, что должен Я? Кому? — он пожал плечами. — Я не знаю…. Нам ведь казалось, что мы расплатились сполна, вдоволь испив из бочки яда. Но тогда… — Фарел запнулся. — Это расплата. Этот незнакомец, сон, минувшая ночь… все перемешалось в голове, стерлись грани.

Фарел замолчал, собираясь духом. Хелс был неподвижен.

— А я еще думал это она. Вот так вот, — Фарел изобразил неприличный жест — Это было какое-то дерьмо, которое своей башкой принялось выламывать дверь, несмотря на мою просьбу зайти попозже. Вот я и подумал — раз старухе невтерпеж, пусть заходит. Я открыл дверь, а сам спрятался у стены…

Фарел рассказывал, жестикулируя, и непрерывно курил. Хелс внимательно слушал. Чашка с кофе давно остыла, но он после начала рассказа не сделал из нее ни одного глотка. Вскоре Фарел замолчал и долго, пристально смотрел на стрелки часов на стене, и когда маленькая секундная стрелка в очередной раз на мгновение замерла на отметке двенадцать, он продолжил.

— Утром дом был пуст, — его голос дрожал. — На полу лежал чистый палас, шкаф и мой костюм в нем был на месте. В самом углу, перед дверью в спальню. Идеально выбеленный потолок, замечательные обои на стенах и массивная входная дверь на замке, вдобавок закрытая на цепочку. Ты не представляешь, какой комок радости подкатил к груди, и я блеснувший надеждой, что это был сон, хотел было подскочить на ноги и расцеловать палас, потолок, стены, такие обычные и прекрасные…. Но, увы, — Фарел бережно закатил рукав рубашки и положил руку на стол. Рядом с пустой чашкой комиссара упала красная капля крови, скатившаяся по перебинтованной руке вниз. Фарел скривился от боли. Бинт, намотанный от запястья до пика бицепса в локте, был пропитан кровью. — Затем постучали в дверь. Это был какой-то мальчишка, по-моему, соседский. Он сообщил, что собирает пожертвования. Когда я поинтересовался о поводе, он поведал мне: у миссис Дорати ночью случился инфаркт, надо бы ее схоронить.