Алексей Корепанов - На сияющих вершинах

– Заходи, кто работал. Провиант вроде бы годится.

Белецкий еще не успел усвоить это сообщение, как оказался в привычной обстановке штурма автобуса в часы пик. Стиснуло, сдавило, понесло – с оханьем и сдавленными ругательствами, несущимися со всех сторон. Толпа, забыв об усталости, ломилась в клетку за харчами. Отчаянно ругаясь, вовсю работая здоровенными ручищами, пробивался к входу Жека; в кильватере, защищенные его широкой спиной, следовали Толик и остальные мужички-неповиновенцы. Белецкого внесло под высокие своды и он вновь получил возможность свободно дышать. Люди устраивались на лавках, придвигали к себе тарелки, озирались в надежде, что вот сейчас припорхнут вышколенные официанты в смокингах и с галстуками-бабочками и принесут им вилки или ложки. Но официанты явно не спешили.

Белецкий втиснулся между наголо обритым мужиком с хмурым лицом, покрытым красноватым дачным загаром, и пареньком в очках. То, что лежало в тарелках, было похоже на холодец, только зеленый – нечто застывшее, подернутое по краям белесым слоем, прошитое коричневыми волокнами то ли мяса, то ли стеблей каких-то растений.

– Козлы недоделанные! – кричали у входа. По знакомому лексикону Белецкий сразу распознал Жеку.

Саботажники так и остались снаружи. Они сгрудились у входа, отделенные невидимой стеной от всех остальных, и сверкали глазами в сторону стола.

– Вдарили им, видно, здорово, – сочувственно сказал бритый сосед Белецкого. – Видал, как их расшвыряло? Только сейчас и очухались…

– А вдруг нас отравить хотят? – Сидящая наискосок от Виктора по другую сторону стола женщина с кроваво-красными длинными ногтями отодвинула тарелку. – Мавра сделала свое дело – и пусть уходит. На тот свет.

– Маша, перестань! – Ее сосед вернул тарелку на прежнее место. – Во-первых, там еще пахать и пахать, а, во-вторых, убить нас могли и без кормежки. Ешь, Маша.

Люди недоверчиво вглядывались и внюхивались в содержимое тарелок, кое-кто осторожно пробовал «холодец» пальцем и языком. Неподалеку от Маши и ее супруга Белецкий увидел светловолосую девушку, которой помог выполнить норму – девушка сидела очень прямо, смотрела поверх голов, и глаза ее были полны слез.

– Не дрейфь, товарищи! – раскатился над столом призывный голос Петровича. – Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Делай, как я!

Петрович запустил в тарелку пятерню, вырвал кусок «холодца» и отважно отправил в рот. Все затаили дыхание. Петрович прожевал, закатил глаза, анализируя свои ощущения, вытер усы и потянулся за следующим куском. Бросил его вслед за первым и изрек, оттопырив большой палец:

– «Сникерс»: съел – и порядок! Райское наслаждение!

– Заглотал – и в рай без пересадки, – мрачно заметил бритоголовый сосед Белецкого, однако, поколебавшись, последовал примеру Петровича.

«Скотина – она и есть скотина, – удрученно думал Виктор, погружая пальцы в липкую массу. – Скотине вилок не положено, сожрет и так…»

«Холодец» оказался на удивление приятным в употреблении, этаким «Вискасом» для любимой киски. Он напоминал по вкусу лимон, только не был таким кислым, он освежал, пощипывая язык наподобие фанты, он таял во рту, почти мгновенно утоляя голод и жажду. Тарелки быстро опустели, и кто-то вытирал руки о штаны, кто-то стеснительно облизывал пальцы, а кто-то (среди них и светловолосая девушка, отметил Виктор) держал руки перед собой в слабой надежде очистить их каким-нибудь другим способом. Белецкий, мысленно плюнул на все, тщательно обсосал пальцы и подул на них для скорейшей просушки. Не графья, чай…

– Козлы! – вскричал у входа неугомонный Жека. – Да я лучше с голодухи подохну, чем буду вкалывать на козлов недоделанных!

– А им бы чего-то оставить! – спохватился бритоголовый, сокрушенно глядя на свою вылизанную тарелку.

– Во-первых, все равно передать не сможем, – успокоил его супруг Маши, – а во-вторых, им полезно: поголодают до завтра и поймут, что отлынивать не надо. Что они, лучше других?

– Ой, смотрите! – воскликнула Маша, вытаращившись на свою тарелку.

Тарелка подернулась дымкой и исчезла. Как и все остальные.

– Т-телепортация, – заикаясь, стеснительно сказал паренек в очках, сосед Белецкого справа. – Как в ф-фантастических произведениях.

«Если бы это было в фантастическом произведении! – Виктор вздохнул. – Увы… Только одна и надежда на то, что надышался чем-нибудь на балконе, дряни какой-нибудь от соседей, и теперь галики меня замучили». Он еще раз вздохнул, потому что на галлюцинации уповать не приходилось; скорее уж, чьи-то галлюцинации стали реальностью…

Подкрепившись, народ оживился и повеселел, и отправился занимать «стойла», а также обследовать кубовидную постройку у дальней стены. В постройке обнаружились раздельные туалеты и душевые комнаты, правда, без мыла и мочалок, но с непрерывно льющейся с потолка теплой водой.

– Соображают, сволочи! – почти восхищенно говорили размякшие под душем голые мужчины. – Если бы еще полотенцами обеспечили…

– Ага, и пивком!

– И бабу посисястей!

– Баб хватает, бери да пори.

Белецкий, блаженствуя, подставлял лицо под теплые струи, слушал шуточки распалившихся мужиков и чувствовал, как, оттаивая, сползает с сердца тяжелый ледяной ком. Судя по последним событиям, звездные захватчики не были лишены гуманности и уж, скорее всего, не ставили своей целью уничтожение пленников.

А когда при выходе из душевой он вместе с другими попал в зону сильного потока горячего, но не обжигающего воздуха, обсушившего кожу и волосы не хуже полотенца, то окончательно уверовал, что ситуация сложилась не самая плохая. Пусть даже о них заботились только как о «рабсиле», но все-таки заботились…

Финальным аккордом, почти примирившим его с действительностью (конечно, примирившим только на сегодня, когда ужасно хотелось спать), стала маленькая узкая комнатка, в которой едва умещался топчан. Тем не менее, это было отдельное помещение, в котором можно было уединиться, отгородиться от всех и отдохнуть.

Он, не раздеваясь, повалился на мягкий топчан, от которого, как показалось ему, едва уловимо приятно пахло сеном, перевернулся на спину, вытянулся и подложил руки под голову. Он собирался просто немного полежать, а потом пойти к Петровичу и обсудить ситуацию, и наметить варианты дальнейших действий… но Петровича нужно было еще найти за многочисленными дверями… Петрович мог уже спать… И можно было поприсматриваться еще и завтра… И вообще, куда спешить? Утро вечера мудренее…

Мысли спутались, размазались, исчезла…

6

Виктора разбудил истошный женский вопль. Вскочив с топчана, он не сразу сообразил, где находится и чуть не наткнулся на стенку. Потом врубился в реальность и осторожно приоткрыл дверь. Неужели обнадеживающие предположения не подтвердились и противник начал расправу с беззащитными пленниками?