Евгения Тренина - Порождение чистой силы

Все мысли Карипа пронеслись по сознанию Сурин приказами. Он только подумал — они усвоили. Девушки не слышали, не понимали отдельных мыслей хозяина. Им оставались неведомы его желания, мотивы. Только приказы. Только наставления.

Анирэ послушно шла спереди. Ее взгляд легко распознавал нехитрые магические охранные заклинания. Она не хотела, но обезвреживая их, проводя держателя все ближе к цели. Тело исполняло.

А самой Анирэ оставалось только думать и радоваться, что в этот раз Карипу взбрело в голову воровство, а не убийство. Она радовалась, что сегодня не будет ни чьей крови. Анирэ исполняла приказы, не обращая ни на что внимания: ни на обстановку, ни на самого держателя. Ей все равно, что он сам творит. Пусть хоть голый, обмазанный синей краской бегает. Ей все равно.

— Падший! Убей его! — нервно прорычал держатель, заметавшись по комнате перед еще закрытым сейфом.

Теперь внимание девушки обратилось на Карипа. Анирэ знала — засуетился, значит нервничает. Вот схватился за волосы. Гад, всегда теребит свой конский хвост, когда контроль над ситуацией уходит из его рук.

Анирэ не понимала, что происходит. Для нее оставалось загадкой и то, каким образом сам Карим что-то понял, услышал, узнал.

— Падший все побери!

Карип уже, отбросив предосторожность, подбежал к окну. Мужчина нервно дергал ставни, но они не поддавались.

Анирэ ничего не могла понять, пока до нее не донесся слабый запах гари.

После очередной безуспешной попытки мужчина бросился к двери.

— За мной.

Анирэ ничего не оставалось кроме как повиноваться, с сожалением и горечью. Внизу в холе встретились четверо. Одна из Сурин уже никогда не поднимется. Анирэ ей завидовала. Ведь она никогда не услышит и приказов держателя.

Здание уже все пылало. Огонь окружал. Дом загорелся так быстро. Что не приходилось гадать — поджог. А кто его совершил и зачем — это уже не важно.

Двери заперты. Ставни заперты. Один выход — тот, через который они вошли.

— За мной.

Анирэ чувствовала страх Карипа, и, как бы это не звучало, она ему радовалась. Мужчина бежал по коридору, сохранявшему еще свое великолепие. Но, добравшись до выхода, остановился перед пылающим завалом.

— Падший! Давайте, разгребайте!

И Сурины бросились в огонь. Кто, чем мог, старались освободить выход. Пламя со всех сторон обдавало жаром, дышать нечем, а Карип стоял и в ожидании нервно переминался с ноги на ногу.

Хватаясь за очередную балку, Анирэ хотела бы взвыть от боли, если бы могла. Но даже это не позволит сделать Карип. Зачем? Он ведь не знает, что сейчас его Сурины испытывают невыносимую боль. Ему все равно. Он стоит и ждет, когда они освободят проход. А как им хочется все бросить, повернуться и просто стоять и смотреть, как пламя пожирает тело держателя. И ни одна не пошевелись бы, будь их воля. Ничего не сделали бы во имя спасения его жизни.

Громкий треск, один вскрик и Анирэ поворачивается и смотрит туда, где мгновение назад стоял держатель. Она поворачивается сама и смотрит. Просто смотрит.

Держатель мертв, Анирэ своими глазами видела ужасную сцену смерти. Карип, заваленный, сгорел заживо. Жалко? Ни сколько! Все последние годы девушка мечтала об освобождении. Она, не переставая, мысленно сыпала проклятия в его адрес, надеясь, что хоть одно из них услышит и одобрит Марица. Но, увы. Видимо, в том положении, что оказалась Анирэ даже покровительница не в состоянии услышать.

Анирэ из последних сил двигалась дальше от этого ставшего могилой для Карипа и подруг по несчастью, пылающего дома. Он оставался позади. Сейчас у нее одно желание — умереть подальше, умереть не с ними.

Видимо, страх упокоиться вместе позволял телу держаться. Еще несколько метров, еще немного и там, за поворотом она сможет последний раз посмотреть на темное, усыпанное звездами небо, произнести забытое на долгие два года сладкое имя Марицы и умереть в надежде, что богиня услышит и не оставит свою преданную почитательницу.

Анирэ вспомнила детские мечты. Было время, когда единственным желанием являлось восстановить доброе имя богини. Она девочкой читала много книг о магии. У отца была огромная библиотека. Оттуда она и черпала все знания.

Где-то на востоке, в снежных горах Хорье есть спрятанный в ледяные пещеры храм необычайной красоты. Храм, тщательно скрываемый жрецами Марицы. Именно это место часто снилось девушке. Именно туда она еще в детстве хотела попасть. И сейчас осталась надежда, что её услышат и примут дух в гостеприимные объятия святыни.

Анирэ, наконец, почувствовала себя на достаточном расстоянии, чтобы успокоиться. Она аккуратно повернулась на спину и подняла глаза к небу, жадно вглядываясь сквозь успевший подняться, догоняющий дым. Тысячи тысяч звезд смотрели на нее. Хотя эти небесные светила и находились на не вероятном расстоянии, казалось, были причастны к этому моменту. Девушка через них обратилась: "Марица, — произнесла она, слегка шевеля губами, — прими мою душу. Я не успела ничего сделать для тебя, но, несмотря на заточение, оставалась преданна. Моя душа принадлежала, принадлежит, и будет принадлежать только тебе".

С этими мыслями девушка приготовилась покидать мир. Только её дух встрепенулся, отделяясь от смертной оболочки, как повторилось то же, что произошло в саду у отца. Но на этот раз процесс был не столь насильственно-грубым. Сейчас кто-то, нежно обхватив, поймал в объятия и аккуратно, чтобы ненароком не поранить положил обратно в тело.

Анирэ снова ощущала боль, холод. А главное, что отличало сегодняшнее возвращение от испытанного ранее, это оставшееся чувство свободы.

Стон сам вырвался из груди. Девушка судорожно прогнулась. Мучительная боль, что отхлынула несколько мгновений назад, словно лавиной обрушилась, сводя с ума и заставляя корчиться.

— Сюда! Сюда! Быстрее подойдите! — кто-то кричал, будто где-то далеко. Голос слышался ярким пятном среди обволакивающих, размазанных звуков.

Анирэ открыла глаза. Её поднимал с земли какой-то человек. Почти все ощущения вернулись, но происходящее воспринималось сном: расплывчато, зыбко. Она могла рассмотреть лишь общий образ. Рядом сидел мужчина и приподнимал её за плечи. К сожалению, его лицо закрывал глубокий капюшон, а фигуру скрывал плащ. Единственная отчетливая деталь это руки: молодые, ухоженные, а главное, на левой был вытатуирован древний символ жрецов Марицы, не использовавшийся со времен легальной магии. Сегодня за этот небольшой орнамент на запястье грозит казнь огнем без судебного разбирательства.

Анирэ могла только смотреть и слушать. На какую либо реакцию у девушки абсолютно не было сил.