Филип Фармер - Хэдон из Древнего Опара

— И держитесь подальше от свиного хлева, — сказала она и игриво похлопала юношей по спинам. Захваченные врасплох, они вскрикнули, а жрица громко рассмеялась.

— Мальчишки всегда остаются мальчишками, — проговорила она, — но вы-то теперь мужчины. Клянусь Кхо, если бы я не была замужем за капитаном, непременно посмотрела бы, насколько вы оба мужественны!

Хэдон обрадовался, что она не может этого сделать. Его не интересовали пятидесятилетние толстухи, а отказать ей он бы не осмелился.

3.

Со стороны моря продолжали появляться высокие шероховатые скалы. Галеры обходили их стороной, не подходя ближе, чем на две мили: вблизи скал были рифы. Множество кораблей вынесло на них штормом, и все судовые команды бесследно исчезли. Затем показался сам пролив — узкая щель в скалах, — и флот вошел в порт, постройка которого потребовала больших затрат и времени. От скал тянулись два каменных волнореза, против которых стоял пришвартованным огромный плот; на этом плоту располагались штаб-квартиры кетнанского флота. Флот кхокарсан был обязан войти в порт и подвергнуться еще одному досмотру. Это раздражало капитанов торговых и военных судов, но поделать они ничего не могли.

— Пятьдесят лет назад Пикабес разрушила это место, наслав на него сильный шторм. — произнес капитан. — Вот бы ей еще раз повторить то же самое! Но не в то время, когда мы здесь!

На рассвете следующего дня флот вышел из порта, курс его пролегал таким образом, чтобы можно было войти прямо в пролив. Пролив представлял собой мрачную расселину, которая образовалась в результате того, что в далеком прошлом от скалы оторвался огромный кусок. Произошло это, вероятно, в то время, когда Кхо занималась созданием мира. Пролив являлся единственным водным соединением двух морей — северного Кему и южного Кемувопар. Пролив оставался неизвестным цивилизованному миру до тех пор, пока герой Кет не провел две галеры сквозь его жуткую темноту и не прорвался в великолепное сияющее море. Произошло это тысячу девяносто девять лет назад. Потом туда проникли еще несколько исследователей, но активная колонизация не проводилась до тех пор, пока спустя двести тридцать лет Кетна не основал город, названный его именем. Еще через пятьдесят лет жрица-исследовательница Лупоес на месте Опара открыла породы, содержащие алмазы и золото, и южное море обрело ценность для правителей Кхокарсы.

Пролив был настолько узок, что на расстоянии в одну милю казался просто чуть более темной прожилкой на камне скалы. Затем, когда бирема, первой из числа военно-морских судов погрузилось в него, казалось, будто каменный монстр широко разинул покрытый пеной рот. Судно Хэдона должно было проследовать в пролив третьим. Какое-то время оно покачивалось на неспокойных волнах в лучах яркого солнца, и спустя мгновение его поглотил пролив. Море стремительно катило свои воды, пронося их меж высоких стен такой высоты, что море казалось лишь тонкой полоской. Быстро опустилась темнота, настолько плотная, что, казалось, ее можно было потрогать рукой. Путь назад теперь оказался отрезан, ибо не было никакого места для маневра. Оставалось либо идти вперед, либо опуститься под воду, другого варианта не было. На корме, над тараном, стоял сигнальщик и передавал распоряжения первому помощнику, который по эстафете передавал их владельцу гонга. На корме и по боку судна тускло горели факелы; весла поднимались и опускались, их лопасти проходили всего лишь в нескольких футах от мрачных прочных стен. Слышались только шлепки о воду весел, звуки стекающей воды при их подъеме, голоса сигнальщика и помощника капитана и звяканье гонга. Всем остальным было велено сохранять тишину, но люди и так молчали без приказа. Разговаривать никому не хотелось, и даже те, кто миновали этот проход много раз, чувствовали то же самое, что и Кет со своими людьми, когда впервые осмелились войти в него. И действительно, пролив казался воротами в царство мертвых, владения королевы, где грозная Сисискен правит своими призраками, бледными жителями самой большой империи. Не удивительно, что Кету пришлось подавить мятеж, прежде чем он смог провести своих людей сквозь этот сумрачный проход.

Пролив не пролегал прямо, а изгибался то в одну, то в другую сторону. Несколько раз стены подходили вплотную к судну, и приходилось поднимать на борт весло, когда одной стороной они касались камня. Столкновение, хоть и небольшой силы, могло привести к тому, что хрупкий корпус корабля будет сдавлен, если только предусмотрительно не установить прочные бамперы из красного дерева еще до входа в пролив.

Хэдон со своими спутниками стоял у передней палубы и наблюдал. Их освободили от обязанностей на то время, пока они пересекали пролив, поскольку капитан пожелал, чтобы на веслах сидели только профессионалы. Хэдон и Хевако были просто счастливы: раны, полученные во время порки, еще далеко не зажили. Но к их радости примешивалось и чувство опасения. Оба все время смотрели вверх и бормотали молитвы. Им сказали, что в пещерах, расположенных в скалах, живут великаны-людоеды, и если они услышат, что приближается корабль, то протянут свои длинные ручища, схватят моряка и съедят его. А иногда неистовый клемкаба бросает на суда огромные глыбы.

Вдруг голубая линия неба, видневшаяся далеко вверху, затянулась облаками, и стало казаться, будто судно ползком продвигается в ночи. Капитан распорядился зажечь еще факелы, но вскоре их потушил обрушившийся сильный дождь. Ветер, еще недавно подобный легкому прикосновению пальцев к шее, теперь ощущался так, словно на нее легла тяжелая холодная рука. Участники соревнований прошли в рубку и, надев кепки и пончо из шкуры животных, вернулись обратно на палубу. Им не хотелось оказаться внутри ловушки, если судно сильно ударится о скалу и начнет тонуть. Тогда спастись не удастся. Людей раздавит между корпусом корабля и скалой, если следующее за ними судно попытается вытащить их из воды. Лучше уж погибнуть на открытом пространстве.

Пролив изгибался на пятьдесят миль; чтобы пройти его, понадобилось двое суток. Дождь прекратился, облака ушли, и в середине второго дня стены неожиданно расступились, и флотилия вошла в открытое море при золотом свете солнца. Симари принесла в жертву самого лучшего борова и вылила самое лучшее вино в голубую воду, а гребцы завели благодарственную песню. Все улыбались, а кто не работал, дурачились. Хэдон почувствовал себя так хорошо, что позволил себе выпить два бокала вина. Стюард, маленький человечек мрачного вида, отметил их в своих записях. Расходы, связанные с поездкой Хэдона, оплачивал Опар, поскольку самому юноше такое было не по карману.