Джудит Тарр - Аламут

— Я не уверена, что мне нравятся твои слова.

Марджана вновь посадила Хасана на колени Сайиды и нежно поцеловала ее в лоб, подарив ей долгий безмолвный взгляд.

— Честность, — сказала ифрита. — Вот что это такое. Смогу ли вновь переступить твой порог?

— Ты уходишь?

Марджана кивнула.

— Возвращайся поскорее, — попросила Сайида. — И когда ты пресытишься кровью христиан, помни, что есть место, куда ты можешь вернуться. Если тебе это понадобится. Мы… я всегда думала, что у меня могла бы быть еще одна сестра.

— Хороша сестра! — хмыкнула Марджана. — Я вернусь. Даю тебе слово.

— Иди с Богом, — сказала Сайида. Но как всегда, Марджана уже не услышала напутствия, ибо была не здесь. Она исчезла, словно пламя свечи. Так же быстро, так же бесшумно, и так же бесследно.

3

В Аква Белла было две башни. Одна, более новая и куда более массивная, была выстроена в простом стиле — квадратная и основательная. С ее стен был виден Иерусалим. Вторая башня была более старой и стройной, как минарет. Она защищала угол стены, и помимо этого не служила никакой иной цели. На ее нижнем уровне было стойло для вола, крутившего масличный пресс, а теперь и для одной-двух лошадей, на которых прибыли те, кто желал присутствовать на похоронах Герейнта. Верхние этажи были предоставлены в полное распоряжение сквозняку и паукам. Детям замка запрещено было туда лазить, поскольку лестница была ненадежна.

Они, конечно, находили пути, невзирая на все замки и преграды. Но пауки и пыль вскоре надоедали им, а ступени были просто крошащимися камнями, и лазить по ним было довольно легко, если быть осторожными. В башне когда-то обитали совы, они летали и ухали, наводя восхитительный страх, но последняя из них улетела давным-давно и больше не возвращалась. Дети нашли себе другие развлечения и оставили древнюю башню в покое.

Тибо нужно было побыть одному. Он изо всех сил старался быть мужчиной, дабы не порочить память Герейнта, но день и ночь этих стараний измучили его. Замок был полон людей, прибывших выразить свои сочувствия и, вне сомнения, поглазеть на новоиспеченную богатую вдову. Их голоса резали слух Тибо, их сочувственные взгляды вызывали у него желание наброситься на них с кулаками. Знали ли они о том, что такое горе? Что они вообще знали, кроме жадности, лжи и вульгарного любопытства?

До него доносились их слова, когда они думали, что он не слышит:

— Все сложилось очень удачно для этого юнца. Ему не понравилось бы делиться наследством с потомством своего отчима, какие бы теплые к нему он ни изображал.

Вспомнив это, Тибо остановился посреди темной опасной лестницы и ударил кулаком по стене. Лучше ему от этого не стало. Он всхлипывал без слез. Его отец умер, когда он был слишком мал, чтобы помнить его. Герейнт был скорее старшим братом, нежели отцом: сперва в Иерусалиме, где юный рыцарь, приехавший с Запада, находил время, чтобы отвечать маленькому пуллани на множество вопросов, и позже в Аква Белла, когда рыцарь стал мужем леди Маргарет. Люди всегда рассуждали так, словно Тибо не хотел видеть свою мать счастливой. Словно бы он мог чувствовать к Герейнту что-то еще, кромке любви. К Герейнту, который, казалось, всегда смеялся или пел, который относился к детям супруги, как к своим собственным, который даже в гневе был сдержан и справедлив.

В горле Тибо теснились рыдания. Он прошел последние несколько пролетов, пытаясь ни о чем не думать

Наверху кто-то был.

Какой-то момент сознание Тибо действительно было пусто. Потом его заполонил гнев. Это было его место. Ни один мужчина в мире не имел права быть здесь, и только одна женщина могла бы прийти… Но она была в Акре, замужем за бароном, и быть может еще даже не знала, что Герейнт умер.

Затем Тибо разглядел незваного пришельца, и гнев его угас. Казалось, тот и не заметил появления Тибо. Он опирался на парапет, прижавшись щекой к камню, и глаза его были устремлены не на запад, к Иерусалиму, как мог предположить Тибо, а на север. Солнце палило его, но не могло обжечь эту невероятно белую кожу. На таком солнцепеке другой бы уже обгорел до красноты. Он же выглядел столь же несокрушимым, как мрамор, и столь же неподвижным.

Сердце Тибо билось учащенно. Здесь, на излюбленном месте Тибо, сидел герой легенд. И выглядел он не намного старше Тибо. Но зато намного выше. Доля франкской крови в Тибо никак не проявлялась внешне, и выглядел он как настоящий юный сарацин.

Для Герейнта это не имело значения. "Ты не победишь в схватке за счет веса или длины рук, — говаривал он во время обучения бою, — но у тебя есть ловкость, быстрота и хорошая посадка на лошади. Ты возьмешь свое."

Принц был схож с Герейнтом, как мраморная статуя схожа с человеком. Такой же высокий рост. Такой же ястребиный нос. Те же самые черные волосы, густые и волнистые. Даже такой же длинный заостренный подбородок. Но Герейнт был некрасив, а красота принца была такова, что замирало сердце.

Когда он был среди людей, он не казался таким чужим. Он притворялся человеком. Возможно, он наводил чары, видимость человеческой внешности. Здесь, в одиночестве, он был самим собой, и не был человеком.

Затем он пошевелился, черты его затуманились. Резкость их сгладилась. Нечеловеческая красота стала вполне обычной. Сияние, пребывавшее на нем, стало просто солнечным светом, по-прежнему бессильным опалить бледную кожу.

Тибо вытянулся в струнку, протискиваясь через узкий проход. Айдан сидел на его всегдашнем месте, оставив Тибо место Джоанны в амбразуре, выходящей на восточную дорогу. Он сел на каменный подоконник. По дороге ехали всадники. "Еще одни стервятники торопятся на пиршество", — подумал мальчик.

— Тамплиеры, — сказал Айдан, — и с ними госпитальер. Ну разве не чудо?

Ответить столь же небрежным, почти ленивым тоном не составило труда для Тибо:

— Это необычно. Воинствующие Ордена на этой неделе должны бы вести переговоры.

— Они прибыли почтить нашего родича.

Тибо был почти потрясен. Нашего. Он так сказал! Но нет, это скорее всего просто оборот речи. Ведь он же принц королевской крови!

Айдан смотрел на всадников. Тибо впервые стоял так близко к нему. Достаточно близко, чтобы рассмотреть вены, просвечивающие синевой сквозь опалово-белую кожу; достаточно близко, чтобы увидеть, как сузились от солнца его зрачки. Не так, как у людей.

Тибо даже не испугался. Он и Джоанна были взращены на сказках о чудесах. Это было реальностью, вот и все.

Наваждение слегка отступило. На плечо Тибо легла крепкая теплая ладонь.

— Да, — сказал Айдан, — я из плоти и крови. А ты ожидал узреть живой огонь?