Дмитрий Глуховский - Дневник учёного. Предыстория к мультфильму «9»

Телохранителя к этой минуте уже буквально трясло, он еле держался, чтобы не броситься бежать.

И тут Машина нас заметила. Первым в ее поле зрения попал Канцлер.

Утробно взревев, она отшвырнула вопящего от ужаса пленника и потянулась к Канцлеру. Тот не дрогнул.

«Не смей!»-властно крикнул он ей. «Не смей поднимать на меня руку! Я приказываю тебе!»

Но железная клешня схватила его и потащила вверх.

«На помощь!»-завопил он совсем другим голосом. «Помогите!»

Я попытался схватить его за сапог, обернулся к Телохранителю… «Что ты стоишь?! Сейчас она сожрет его!»

Но я ошибся. Машина не хотела его души. Поднеся Канцлера к своему глазу, она словно задумалась, а потом с хрустом, как спичку, переломила его пополам. И усадила его, мертвого, - словно тряпичную куклу, - на стоявший

тут же на небольшом возвышении трон.

Телохранитель молчал и трясся. Он не мог даже сдвинуться с места, чтобы сбежать.

Машина протянула свою клешню ко мне! Сдавила чугунной силищей мои ребра, резко рванула вверх и через миг я висел в воздухе перед ее багровым глазом.

Секунду, другую, третью… Двадцатую. Что случилось? Неужели она не убьет меня? Неужели…

Диафрагма глаза сжалась и разжалась. Машина издала странный звук. Она… узнала меня?!

Что она может испытывать ко мне? Благодарность? Ненависть? Сыновнюю нежность? Презрение? Удивление? Научилась ли она вообще что-то испытывать?

«Дай мне прикоснуться к Нему»,-попросил я у нее. «Я попробую сделать так, чтобы ты больше не чувствовала голода». Не знаю, почему я выбрал именно эти слова. Не знаю, почему она мне поверила.

Завыли, зажужжали моторы, и она поднесла меня к Талисману. Может быть, она просто собиралась отнять у меня душу и не рассчитала дистанцию.

Я успел протянуть руку и выдернуть Талисман из гнезда. Машина дернулась, заревела, стала заваливаться на бок.

Конвейеры встали. Пленники, словно очнувшись, принялись освобождаться, прыгать вниз, ломая себе ноги.

Клешня разжалась, кровавое пламя в единственном глазу Машины стало меркнуть.

Спасены?!

Но прежде чем Машина заглохла навсегда, случилось еще кое-что.

Страшное. Непоправимое.

Выдвинув из себя похожую на огромный хлыст радиоантенну, она проскрежетала последнюю команду. И где-то далеко снаружи тысячи железных голосов отозвались на ее приказ.

Потом Машина рухнула и затихла.

Телохранитель Канцлера стоял все там же. По обожженному, изборожденному шрамами лицу текли слезы.

«Я предал его. Не смог его защитить»,-шептал он.

«Выведи меня отсюда!»-попросил я его. «Ему уже ничем не помочь».

«Я жил только для этого… Я был всем ему обязан. И не смог. Струсил…», - бубнил он.

Но все же он смог собраться с духом и вывести меня наружу.

Я ждал увидеть там, как ополченцы одерживают верх над потерявшими управление роботами. Увы!

Последним приказом Машины стал приказ об окончательном решении человеческого вопроса.

Роботы применяли те самые снаряды с ядовитым газом, о которых когда-то счастливо писали наши газеты.

Газ убивал все живое. Замертво падали люди и птицы, мгновенно увядали растения. Даже микробы, думаю, гибли на месте.

«Неужели нет спасения?!»-крикнул я Телохранителю.

Тот достал из сумки две резиновых маски с застекленными окошками для глаз. «Успели сделать всего две»,-равнодушно сказал он. «Бери обе. Мне не понадобится. Я не заслуживаю того, чтобы жить». Он расстегнул кобуру, выдернул из нее револьвер и прежде чем я успел сообразить, что происходит, выстрелил себе в висок.

Я натянул маску и как мог быстро побежал к своему дому.

Запись сорок девятая

У меня все равно было только две резиновых маски. Я смог бы спасти себя и Аврору; или Аврору и Петера; или Петера и Пауля.

Но мне не удалось спасти ни одного из них. Я бежал слишком долго. Газ распространялся куда быстрее.

Когда я добрел до дома, в нем уже не оставалось ни одной живой души. Иосиф, Аврора и дети были в подвале. Она накрыла их своим телом, словно надеясь так защитить от газа.

Тщетно.

И во всем городе больше не было никого, с кем я мог бы поделиться второй маской, кого еще мог бы спасти. На горизонте маячили силуэты уходящих прочь роботов. Они гнали перед собой облака ядовитого газа. Я знал, что скоро мне некого будет спасать на всей планете, и ничего не мог с этим поделать.

Я оставил всех в подвале. Сгреб только семейные фотокарточки, снимки меня, Конрада и Иосифа рядом с Машиной, взял в шкатулке несколько помятых купюр, собранное мной устройство, старинный трактат и заготовки тряпичных человечков.

А что мне еще остается?

Запись пятидесятая, последняя.

Газ рассеялся. Но земля мертва. Радиоэфир молчит. Птицы молчат. Мухи молчат. Всему живому конец. Машина хорошо подстраховалась.

Я дописываю этот дневник, сидя в каморке на третьем этаже здания, где когда-то жили мои родители, где я родился. Не знаю, почему я пришел сюда. Не мог же я оставаться у себя дома.

Я сшил из мешковины девять человечков, точно по инструкции из алхимической книги.

Я разделю свою душу на девять частей и раздам ее всем, кому я должен, и тем, кто должен этому миру. Я вложу свои воспоминания о них, свои чувства к ним, в девятерых человечков. Алхимик утверждал, что так я могу дать им новую жизнь, в которой они смогут продолжить или завершить свои земные дела.

Две части я отдаю моим любимым детям, которые не так и не успели вырасти, познать мир, не успели никем стать. Которым я не успел сказать, как сильно я их люблю.

Одну часть - моей отважной жене, которая прощала меня за все. Она не сумела защитить наших детей, и никто не сумел бы. Так пусть у нее будет еще один шанс сделать это - хоть в кукольном тельце.

Одну часть я отдам Иосифу. Я у него в долгу. И я буду по нему скучать. Он ведь был моим единственным другом.

Еще одну часть своей души я отдам Конраду. Хотя бы так я расплачусь с бедным инженером за то, что сделала с ним моя Машина.

Я хочу оживить того доктора, что до последнего спасал бойцов Сопротивления. Тогда я ничем не помог ему. Но нет другого человека, которым бы я так восхищался.

Одну частичку я вложу в Канцлера.

Потому что он умер, не раскаявшись, слишком легко и быстро, не поняв даже, какое страшное преступление сотворил. Каждый заслуживает право на прощение и на искупление. Той расплаты, которая его постигла, недостаточно, чтобы искупить то, что он содеял. Я хочу, чтобы он погиб повелителем мира, а очнулся тряпичной куклой.

И потому что я слишком многого не решился ему сказать.

И пусть живет его Телохранитель. Не знаю, чем он тронул меня, но хочу дать второй шанс и ему. Пускай оберегает своего хозяина и после Конца света.