Джордж Мартин - Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света)
— Шесть лиг. Ты можешь ехать со мной в седле.
— Один сумеет добраться быстрее, чем двое. Отдай мне своего коня, и Утонувший Бог тебя благословит.
— Возьми мою лошадь, Мокроголовый, — предложил Стеффарион Спарр.
— Нет. Его скакун — крепче. Твоя лошадь, мальчик.
Юноша задумался всего на мгновенье, затем он спешился и отдал поводья Мокроголовому. Эйэрон вдел свою босую потемневшую ногу в стремя и оказался в седле. Он терпеть не мог лошадей — этих тварей с зеленых земель, из-за которых мужчины становились слабее, но сейчас у него не было иного выбора. Темные крылья, темные вести. Надвигался буря, ему это было отчетливо слышно в плеске волн, а они обычно не приносят ничего, кроме зла. — Ждите меня у Пебблитона, у башни Лорда Мерлина, — крикнул он своим людям, разворачивая коня.
Дорога оказалась нелегкой, сначала вверх по холмам, через леса и скалы, по узким тропам, осыпающимся под лошадиными копытами. Большой Вик был самым большим из Железных Островов, настолько, что владения некоторых из лордов не достигали священного моря. Горольд Гудбразер как раз был одним из им подобных. Его крепость стояла в месте, названном Прочные Скалы, далеко от царства Утонувшего Бога, как и все, что находилось на острове. Люди Горольда работали в горных шахтах, в темноте, царящей под землей. Некоторые проживали всю жизнь, так и не увидев соленой воды. Неудивительно, что эти люди были странными и даже неприятными.
По дороге Эйэрон размышлял о своих братьях.
Девять сыновей родились у Повелителя Железных Островов Квеллона Грейджоя: Харлон, Квентон и Донел — от первой жены, женщины из Каменного Древа. Бейлон, Эурон, Виктарион, Урригон и Эйэрон были сыновьями от второй жены рода Сандерли из Соленого Уступа. Третьей женой, Квеллон взял девушку из зеленых земель, родившую ему болезненного идиота, мальчика по имени Робин, про которого лучше не вспоминать. Жрец ничего не знал о Квентоне и Донеле, которые умерли еще в младенчестве. Харлона он помнил смутно, неподвижно сидящим с посеревшим лицом в комнате без окон, и что-то слабо бубнящим, пока серая хворь не превратила его язык и губы в камень. Придет день, и все мы четверо вместе с Урри, до отвала наедимся рыбы, пируя в водяных дворцах Бога.
Девять сыновей родились у Квеллона Грейджоя, но только четверо дожили до взрослого возраста. Такова воля этого холодного мира, в котором мужчины ловят рыбу, копают землю и умирают, пока женщины рожают им недолго живущих сыновей на ложе крови и боли. Эйэрон был последним и младшим из четырех Кракенов. Бейлон — старший и сильнейший, яростный и бесстрашный мальчик, живший с единственной целью — вернуть железнорожденным их древнюю славу. В десять лет он карабкался на Кремневые Скалы к полной приведений башне Слепого Лорда. В тринадцать он мог управляться с веслами корабля и танцевать танец пальцев не хуже любого островитянина. В пятнадцать, он плавал с Дагмером Щербатым, к Уступам и провел в набегах все лето. Там он убил своего первого человека и взял двух первых морских жен. В семнадцать, Бейлон стал капитаном собственного корабля. Он был тем, чем должен быть старший брат, хотя и никогда не удостаивал Эйэрона ничем, кроме презрения. Я был слаб и греховен, и презрение все, чего я заслуживал. Лучше уж быть презираемым Бейлоном Храбрым, чем заслужить любовь Эурона Вороний Глаз. Если возраст и горе с годами сделали Бейлона еще жестче, они же придали ему больше целеустремленности, чем у кого бы то ни было еще из ныне живущих. — «Он был рожден сыном лорда и умер королем, убитый ревнивым богом», — подумал Эйэрон, — «и теперь грядет буря, подобной которой еще не видели эти острова».
Уже давно стемнело, когда жрец увидел пронзавшие полумесяц своими железными шпилями укрепления Хамерхорна. Крепость Горольда была огромной, сложенной из громадных глыб, которые были взяты прямо из горы, служащей ей основанием. Под ее стенами, подобно черным, беззубым ртам зияли входы в древние пещеры и шахты. Железные ворота Хамерхорна были закрыты и крепко заперты на ночь. Эйэрону пришлось стучать в них камнем, пока от грохота не проснулся стражник.
Впустивший его юноша был копией Гормонда, у которого он одолжил лошадь. — Который ты? — поинтересовался Эйэрон.
— Гран. Мой отец ждет тебя внутри.
Зал был сырым, полным сквозняков и теней. Одна из дочерей Горольда поднесла жрецу рог эля. Другая пыталась раздуть тлевший очаг, дававший больше дыма, чем тепла. Сам Горольд Гудбразер тихо беседовал с тощим человеком, облаченным в серое платье хорошего покроя. У него на шее висела цепь, выкованная из нескольких металлов, что обличало в нем мейстера из Цитадели.
— Где Гормонд? — спросил Горольд, увидев Эйэрона.
— Возвращается пешком. Отправь женщин прочь, милорд. И мейстера тоже. — Он недолюбливал мейстеров. Их вороны были тварями Бога Штормов — и после смерти Урри он не доверял их целительству. Ни один стоящий мужчина не изберет себе жизнь раба, и не выкует для собственной шеи цепь.
— Гизелла, Гвин, оставьте нас, — коротко распорядился Гудбразер. — И ты, Гран. Мейстер Муренмур останется.
— Уйдет, — настаивал Эйэрон.
— Это мой дом, Мокроголовый. И не тебе приказывать, кому уйти, кому — остаться. Мейстер — останется.
— Он слишком долго прожил вдали от моря, — сказал себе Эйэрон. — Тогда уйду я, — ответил он Гудбразеру. Сухой тростник шелестел под его черными растрескавшимися ступнями, когда он развернулся и пошел прочь. Похоже, он зря скакал в такую даль ночью.
Эйэрон уже почти дошел до выхода, когда мейстер прокашлялся и сказал: — Эурон Вороний Глаз сел на Морской трон.
Мокроголовый обернулся. Зале внезапно показался холодным. Вороний Глаз был на другом конце мира. Бейлон выслал его два года назад, и поклялся, что возвращение будет стоить ему жизни. — Рассказывай, — хрипло выговорил он.
— Он высадился в Лордпорте спустя день после смерти короля, и предъявил свои права на замок и корону, как старший брат Бейлона, — начал свой рассказ Горольд. — Теперь он рассылает воронов, созывая капитанов и королей со всех островов к Пайку, чтобы склонить перед ним колени, как перед их королем.
— Нет. — Эйэрон Мокроголовый не тратил время на раздумья. — Только преданный богу человек может сидеть на Морском троне. Вороний Глаз не поклоняется ничему, кроме своей собственной гордости.
— Ты был на Пайке не так давно и видел короля, — продолжил Гудбразер. — Разговаривал ли с тобой Бейлон о престолонаследовании?
Да. Они беседовали в Морской Башне, слыша, как ветер ревел за окнами и о берег внизу без устали бьются волны. Бейлон в отчаянии качал головой оттого, что должен был рассказать ему Эйэрон про его последнего выжившего сына. — Как я и боялся, Волки сделали из него слабака, — сказал король. — Я молю бога, чтобы они убили его, и он не мог встать у Аши на пути. — В этом заключалась слепота Бейлона. Он видел в своей дикой, упрямой дочери себя, и верил, что она сможет стать его преемницей. Тут он был не прав, что и пытался ему втолковать Эйэрон. — Ни одна женщина никогда не сможет править железнорожденными, даже такая, как Аша, — настаивал он, но Бейлон был глух к тому, чего не хотел слышать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});