Семена войны - Жуан Ф. Сильва
– Сообщи всем, что пора разбивать лагерь, – сказал он. – Проведем ночь здесь.
Таванар улыбнулся и кивнул – и эта улыбка была так знакома Орберезису. Именно эта улыбка и поддерживала его все эти годы в здравом уме и позволяла оставаться на ногах. Всегда приятно, когда рядом есть кто-то, кто знает, что ты – не бог, пусть Тав и думает, что он может контролировать эти силы.
Даже если не думать о том, что сердце Тава слишком мягко – во зло ему самому или для того, что им предстоит сделать.
Над Сумрачными лесами в ту душную летнюю ночь сияла луна. Деревья были покрыты праздничными украшениями; рыбаки выволокли на берег огромных пластунов и принялись разделывать их. У наблюдающего за ними Дои слюнки потекли. Во всем этом фестивале ему больше всего нравилось то, что ему, как и остальным, позволяют не спать всю ночь.
Большинство взрослых танцевали и пили. Его отец сидел рядом с костром на камне, грея руки над огнем. Дети Сумрачных Лесов постепенно собирались рядом со взрослыми.
Дои выбрал место как можно ближе к отцу – мальчишке нравилось слушать его истории. Воображение рисовало захватывающие картины, и он представлял, как сам участвует во всех этих приключениях. Когда-нибудь и он сможет рассказать свою историю.
Сейчас отец рассказывал о том, как его арестовали за кражу ожерелья и он чудом смог остаться живым, чтобы всем рассказать об этом.
– Ты о чем-то задумался, Дои. Что случилось?
Дои заколебался. Он уже был достаточно взрослым и никогда не был дураком – и все же он никак не мог понять, в чем соль этой байки.
– Эта история не такая, как остальные. Она особенная. Ушар, Сумрачные леса. Ты рассказал нам о местах, о которых мы и без того знаем.
– И тогда о чем ты хочешь спросить?
– Как ты освободился? Ты же был в путах, и на шее у тебя была веревка.
Улыбка отца стала только шире:
– Я, конечно, тебе все расскажу, но ты должен подумать собственной головой. Тебе предстоит побывать в стольких местах, Дои. Я уверен, так и будет. Но невидимые, сковывающие твой разум стены ограничивают твое мышление – и великие дела ты совершишь, только если их преодолеешь.
Отец часами рассказывал историю за историей. И все было совсем не так, как казалось Дои. Он всегда считал, что это просто сказки, а на самом деле оказалось, что это правда. Его отец был вором. Преступником. Человеком, укравшим у одной леди ее дорогое ожерелье.
– Ты кажешься разочарованным, – сказал отец.
– И я действительно разочарован.
– Дои, в каждой истории есть две заинтересованные стороны, а всего того, о чем ты говоришь, попросту не существует. Доброта… Невиновность… Почему леди – невиновна, а вор виноват? Она ведь богачка, так? И в то время, как твой старик спал в грязи, леди дрыхла на шелковых простынях и солдаты охраняли ее сон. Я просто осмелился склонить чашу весов в свою пользу. Совсем чуть-чуть. Иногда существуют очень веские причины для того, чтоб обмануть человека или совершить что-то плохое. Ты понимаешь? Такова жизнь.
Дои кивнул. Ему вдруг показалось, что в глазах отца блеснула страсть, которая так редко появлялась.
– И где тогда это ожерелье, папа? – спросил он.
Отец улыбнулся и что-то достал из кармана. Огляделся вокруг, убедился, что за ними никто не наблюдает и, показав Дои прекрасную белую жемчужину, тут же спрятал ее обратно.
Глаза Дои расширились. Все услышанное обретало смысл.
– Т-ты… Почему ты?..
– Оглянись вокруг, Дои. Посмотри на своих соседей. На всех них. Они поют, танцуют и впервые за весь год едят нормальную пищу. Разве они не счастливы? Разве они не заслужили этого после ужасов прошедшего года? Разве они не должны быть счастливы?
Ожерелье украдено. И продано, чтоб купить еду и напитки.
И все счастливы. Счастливы. Счастливы.
Мир стерся в кружащемся мареве.
Королева прислала курильщиков за вором, его отцом. Сумрачные леса охватило пламя. Столбы дыма взвились в темные небеса. Крики звучали все громче. Пламя достигало ста футов в высоту. Курильщики привязывали людей к деревьям и сжи- гали их.
Вот среди привязанных к деревьям людей оказался отец. Вот курильщики подкладывают ему под ноги сухие листья и сучья.
И все счастливы. Счастливы. Счастливы.
Слова бьют хлыстом.
– Королева приговаривает тебя к смерти на костре. Кара могла постигнуть тебя одного, но все эти люди получили свою часть добычи от продажи украденного. И потому все они должны запла- тить.
Факел курильщика вонзается в сучья, и отец кричит от боли, но его глаза устремлены на Дои. На лице паника, способная вывести из себя мудрейшего из людей.
Дои должен бежать.
Но он был парализован страхом. Он хотел убежать, но не мог пошевелиться. Дои оглянулся: его преследовал серый гигант. Лицо было скрыто туманом, и он заслонял собою все небо. И взгляд его был прикован к Дои.
Бежать! Он должен бежать! Но он не мог. Он был парализован от страха.
Великан протянул к нему руку.
Бежать! Он должен бежать.
Бежать.
Проснувшись в поту, Орберезис подскочил на кровати, но встать с нее смог с трудом – сонный паралич все еще сковывал его движения. Недавний ужин подкатывал к горлу, и от него пришлось избавиться. Мужчина внезапно понял, что ему дико хочется пирога из пластуна. Вообще он его ненавидел, и все же сейчас его буквально охватило это странное желание.
Это просто кошмар.
Долбаный кошмар, ставший его проклятием, преследующий его даже сейчас, мирными ночами. Глаза Орберезиса наполнились слезами, и он разрыдался как ребенок: не столько из-за принесенных сном воспоминаний, сколько из-за всех перенесенных им мучений. Возможно, после стольких лет, когда один и тот же кошмар преследует тебя каждую ночь, в один прекрасный миг ты начинаешь его проще воспринимать – но сейчас все было не так. В тот ужаснейший день из-за сирестирских курильщиков он потерял отца. Потерял все. Но он до сих пор так и не понял, откуда в его сны приходит этот серый гигант.
Он должен был найти лекарство от своей болезни. И ради этого он готов был пойти на все.
Глава 4
Слепой король
Когда я смотрю в себя, мне не нужно скрываться. Я становлюсь сильнее. Хаос помогает нам сплотиться.
Из «Воспоминаний Матери»
Оставшаяся часть путешествия прошла ужасно. Орберезис безумно жалел, что он не может распахнуть свою белую мантию, чтобы телу стало хоть чуть-чуть прохладнее. Жар,
