Ни слова, господин министр! (СИ) - Наталья Варварова
Наверное, не стал откладывать наши дела в дальний ящик. Князь за все принимался решительно и споро. Потребовал у Влахоса регистрационные документы на Гретхем, забрал досье на мою семью? Этого бы хватило, чтобы Элиос начал трястись. Пари подразумевало, что Конрад непременно будет на меня давить.
С князем мы пришли к соглашению, что на людях он изображает не в меру ретивого влюбленного, готового добиваться объект своего интереса любыми способами. Не удивлюсь, если Родерика, нашего национального героя, забавляло вдруг оказаться в амплуа злодея.
Первый министр не шел у меня из головы. Я всегда следила за его успехами, не пропускала ни одного интервью. Это легко, великий князь привык жить у всех на виду. Я ожидала, что столкнуться с ним лицом к лицу будет настоящим испытанием, но действительность и здесь меня обманула.
Я отметила шрам, спрятавшийся за ухом после битвы при Каламо, легкую хромоту на правую ногу — последствия страшной контузии пять лет назад. После сокрушительного поражения нашей армии в Заторе улыбка у него надломилась. Справа залегла глубокая морщина.
Он ответил на Затор сражением в Ледополисе, которое завершилось впечатляющей победой Фересии. Кого волновало, что потом целый год князь носил левую руку на перевязи.
Мои любимые смешливые морщинки на своем месте, в уголках глаз; с годами их стало чуть больше.
Я никогда не ставила себе целью забыть Родерика. Зачем стремиться к несбыточному. Но сегодняшняя встреча отдавалась во мне не болью, а горько-щемящей радостью. Пускай ему не быть моим — с этим я надежно смирилась — но если не концентрироваться на этом, не думать, что скоро он исчезнет теперь уже насовсем… Есть в этом сладость, которую мне никто запретить не в силах. Даже я сама.
Засыпая, я не прокручивала в голове расписание на завтра, не надиктовывала ответное письмо королю Стефану, а позволила двум крепким руками подхватить меня и унести в блаженную дремоту.
Глава 9
Сэр Родерик Конрад, в съемных апартаментах
Родерик упрямо пытался работать. Полночь уже наступила, и к этому времени он всегда заканчивал с разбором бумаг. Сегодня же все валилось из рук. Да, он предчувствовал, что встреча с Лив не будет простой, но она одним присутствием в комнате рушила укрепления, которые он возводил годами.
Наблюдая ее безмятежную уверенность, он едва сдерживался от того, чтобы не схватить ее за плечи и не потрясти. Не шарахнуть в потолок стихийным разрядом любой природы. Не ее вина, что его тянуло к ней с первой встречи. Тогда на балу в честь выпуска в его академии она поддалась неосознанному юному порыву и сама потянулась к нему — а он, хладнокровный маг, главнокомандующий, потерял голову.
Один поцелуй тринадцать лет назад… Мягкие девичьи губы, призыв в широко распахнутых глазах, и Родерик рвет с невестой, откладывает начало кампании и мчится в соседнюю страну добиваться разрешения Объединенного магического совета. И ведь он его получил. Убедил кучку маразматиков из разных земель, что его брак с леди Оливией Бланш, дочерью барона, самым сильным Светочем Фересии за последние тридцать лет, пойдет на пользу всему континенту.
Если бы она любила, то не сломалась бы за пару дней. Не пошла на поводу у его покойной королевы-маменьки, не прислушалась к своим родителям, — ее отец как раз выбрал момент, чтобы улечься на смертный одр, — что брак с Родериком Конрадом переведет затаенную вражду между братьями в разряд смертельной.
Но ведь он сам повел себя, как краков идиот. Нельзя было ожидать такой стойкости от восемнадцатилетней девочки. Сложись бы обстоятельства иначе, и она ответила бы на его чувства по-настоящему. Светочи, как правило, однолюбы. На первое время хватало бы и ее влюбленности.
В тех обстоятельствах, ему казалось, что он сделал все правильно. Однако принял решение об их свадьбе только к утру. Написал ей, чтобы ждала официального заявления и держала язык за зубами, а Лив, наверное, как все девицы, сразу побежала к матери.
Что толку возвращаться к этому сейчас? Да, он бы подхватил ее на руки еще на балу, как только закончился вальс, и больше не выпускал. Держал при себе каждый день и каждый час. Тогда бы никакие мамаши с «самыми лучшими намерениями» не вмешались в их будущее.
У него же ушло пять или шесть часов, чтобы набраться смелости, и еще сутки — чтобы все организовать… И все, эти бумажки стали никому не нужны. Лив записала для него обращение, потому что, как она тогда сказала, видеть его было для нее слишком больно. Она просила простить ее настойчивость, не искать больше встреч. Мол, она не готова ни к такой ответственности, ни к печальным последствиям для всей Фересии.
Он все равно приехал в дом к Бланшам — и нашел там двух рыдающих женщин, которые оплакивали отца семейства. Оливия повторила ему отказ еще раз слово в слово. Но он настаивал, говорил, что будет ждать, сколько нужно для того, чтобы она успокоилась… Через три недели безутешная Оливия вышла замуж за сэра Говарда Клемента, виконта Олди и практически сразу понесла.
Родерик уже не помнил, что добило его больше. Тогда впервые он поблагодарил войну за возможность отвлечься — сражения следовали одно за другим, а смерть шла за ним по пятам.
Беременность не наступила бы, испытывай к нему Лив что-то серьезное. В ее случае положительный результат гарантировался только в случае, если супруг превосходил Лив магически или же она была в него влюблена. А Говард, дальний родственник Конрадов, полностью потерял магию. Жить ему оставалось от силы несколько месяцев… Вот почему он уцепился за брак со Светочем.
Стефан, мерзавец, демонстративно держался подальше от этой истории. Целый месяц он жил в Лероне и не возвращался в столицу. Его жена только что потеряла ребенка.
С братом они нормально поговорили только месяца через три. Тот, разумеется, отрицал свою причастность к скоропалительной женитьбе Клемента, настаивая, что она целиком была инициативой Бланшей. Однако изображения со свадьбы, сделанные газетчиками, до сих пор стояли у Родерика перед глазами. Оливия на них походила на живой труп, а не на девушку, готовую вкусить прелести первой любви.
Прогнозы врачей также выглядели отвратительно. Он вынудил брата отпустить чету в поместье и запретил аристократам появляться у
