Воительница: Под полной Луной - Мелани Карсак

Я одарила седовласую воительницу полуулыбкой и направилась к выходу из пещеры; медведи вприпрыжку последовали за мной.

— Разве вы двое не должны жить в лесу, как нормальные медведи? А вы, знай, валяетесь себе у костра. Вы больше похожи на коврики у кровати, чем на животных, — сказал я братьям, погладив каждого из зверей по голове.

Сейчас это были уже взрослые медведи, которые, стоя на четырёх лапах, доходили мне до груди. Но независимо от того, насколько они выросли или насколько постарели, они никогда не отходили от Ирсы.

Выходя в ночь, я оглянулась на пещеру, ловя отблеск оранжевого костра.

— Идём, — махнула я медведям рукой и направилась вниз по склону горы, обратно в Далр.

Глава 5

Я проскользнула в дом, надеясь, что никто не заметил моего отсутствия.

Большая часть людей уже разошлась. Дедушка всё ещё кричал на своих советников в соседней комнате. Все охранники были на местах и находились в состоянии повышенной готовности. В центре залы ярко горел огонь, и некоторые из людей деда сидели и пили, все еще поднимая тосты за павших на пути в загробную жизнь. Я направилась в сторону спален, когда мое внимание привлекло какое-то движение в тени.

— Эйвинд, — поприветствовала я, поворачиваясь лицом к скальду.

Он склонил голову в ответ. Музыкант, предсказатель или поэт — трудно было определить, чем на самом деле занимался скальд. Единственное, что я знала наверняка, — он путешествовал с моим дедушкой с тех пор, как тот был ещё юношей.

Он стоял, глядя на комнату остекленевшими глазами. Тушь под его глазами потекла, словно капли после дождя. Он сильно заморгал, словно отгоняя какое-то видение, а затем повернулся ко мне.

— Где ты бродишь, Хервёр? — прошептал он. — Я вижу тебя во тьме и слышу, как Всеотец что-то шепчет тебе. Что он говорит?

— У него и спроси, — огрызнулась я.

Мы с прорицателем не сводили друг с друга взгляда.

Спустя несколько долгих мгновений, он рассмеялся. Я улыбнулась.

— Всеотец слишком мудр, чтобы говорить со мной о тебе.

— Никто со мной не говорит, Эйвинд. Я — никто.

— Значит, время пока не пришло.

Резкий тон ярла, за которым последовал удар кулаком по столу, привлек наше внимание.

— Вы найдёте ответы, или ваши лживые языки и глухие уши будут висеть на моей шее! — закричал дедушка.

Я посмотрел на Эйвинда. Он приподнял и опустил брови.

Один за другим советники моего деда уходили. Сквозь деревянные планки, отделяющие зал совета от холла, я увидела своего дедушку, стоящего перед огнём с рогом эля в руке.

Я кивнула Эйвинду и тихо направилась в зал совета.

Молча вошла, раздумывая, говорить деду то, что выяснила, или нет. Я уже почти решила уйти и промолчать, когда ярл повернулся и увидел, что я стою рядом. Его глаза сузились, а ноздри раздулись от ярости.

— Почему ты ещё не спишь?

— Кто может спать рядом с головорезами?

— Твоя благословенная мать. Твоя тетя. Твои двоюродные братья. Твой дядя. Моя жена. Я — единственный! Единственный, кто видит, — крикнул он и бросил свой рог с элем в костёр. Жидкость брызнула, частично погасив пламя.

Я медленно вдохнула, выдохнула, собралась с мыслями и выпалила:

— Эгил и Эйлиф покинули зал и, как воры в ночи, направились к дому Хамнера Одноухого. Там они вполголоса беседовали с другими отступниками. Когда они закончили, то ушли под покровом темноты, как провинившиеся твари.

Ярл долго и пристально смотрел на меня.

— Кто тебе это сказал? — спросил он наконец.

— Никто. Я видела, как они переглядываются и перешёптываются, поэтому проследила за ними и увидела всё своими глазами.

— Они тебя видели?

Я покачала головой.

— А Кальдер?

— Его там не было.

Ярл постучал костяшками пальцев по столу.

— Кто был с ними? Кто там встречался?

Я перечислила имена мужчин, которых узнала.

Дедушка уставился на меня желтоватыми, налитыми кровью глазами. Когда-то он был великим воином. Он совершал набеги и был человеком, которого следовало бояться. Теперь же единственное, что сдерживало его власть, — это сила его личности. И если такие люди, как Горм, могли учуять запах гнили в воде, то и другие его почувствовали бы.

Мой дедушка пересек комнату, подошёл ко мне и внимательно изучил моё лицо.

— Красота твоей матери… Но эти глаза. Его глаза. Я же сказал тебе оставаться в холле и не лезть не в свое дело. Ты не воительница и никогда ею не будешь, — сказал он и резко ударил меня. — Убирайся с глаз моих долой!

Щека вспыхнула болью, но я ничего не сказала. Я заставила себя стоять спокойно. Каждый инстинкт во мне хотел схватить старика за шею и вышибить из него дух.

Я слегка покачнулась. Мое сердце бешено колотилось, а кровь бурлила в венах. Я слышала, как она стучит у меня в висках. Ужасная ярость охватила меня, заставляя мои руки дрожать и судорожно сжиматься в попытке успокоиться.

— Ты слышала меня, Хервёр. Убирайся! — прошипел ярл.

Вместо этого я шагнула к деду и встретилась с ним взглядом, наклонившись поближе, чтобы он мог заглянуть в мои глаза — в его глаза.

Убийственная ярость внутри меня кричала и билась, как дикое животное в клетке. Я встретилась взглядом с дедушкой, позволяя ему увидеть монстра внутри меня.

Он смотрел на меня и хмурился, затем покачал головой. Бормоча что-то себе под нос, он прошел мимо меня, оставив одну в зале совета.

Его глаза.

Его глаза.

Отца, чьего имени я даже не знала.

Я проскользнул по коридору в семейное крыло. Аста ворочалась в своей постели в полудрёме. Мои юные братья, как щенки, свернулись калачиком в постели рядом с ней. Кальдер спал в кровати детей. В моей собственной комнате мать снова витала во снах, а Эйдис заняла мою кровать. Она лежала, раскинувшись, ее руки и ноги торчали во все стороны, а черные волосы напоминали растёкшуюся под головой лужицу чернил.

Я пересекла комнату и села у постели матери. Сняв ботинки, скользнула к ней, поморщившись, когда мое плечо слишком сильно ударилось о кровать.

— Хервёр? — прошептала мама, когда я положила голову ей на живот.

— Мам? Ты не спишь?

— Нет, — сонно прошептала она, гладя меня по волосам.

— Кем был мой отец?

— Твой отец?

— Кто он?

— Глаза янтарного цвета, как сосновая смола весной, — мечтательно произнесла она.

— Но кем он был?

Мать не отвечала.

— Мама?

— Хервёр?

— Кем был