Ашу Сирай (СИ) - Зикевская Елена

Игвиль переглянулся с хозяином и виновато опустил голову.

— Не сердись, Янига, — Джастер снова притянул меня к себе, баюкая как ребёнка. — Все же хорошо.

Да, всё хорошо, потому что они оба живы и здоровы.

— Не делайте так больше, ладно? — я прижималась к его рубахе, мокрой от слёз и воды, пахнувшей морем и ветром. — Пожалуйста.

Вместо ответа Шут вздохнул и поцеловал меня в макушку. С другой стороны я почувствовала, как дракса легко подтолкнул меня под локоть головой, тоже извиняясь за шутку.

— Там к-каша г-готова, — я вытерла лицо рукавом истрёпанного платья. — Наверно, остыла уже.

— Тогда пошли завтракать и поедем.

Джастер встал, помогая мне подняться на неокрепшие ноги. До костра мы так и дошли с ним в обнимку. Игвиль поддерживал меня с другой стороны, а я думала о том, что, оказывается, ближе и дороже, чем Живой меч и его хозяин, у меня никого нет.

Наверно, это и называется семья…

Завтракали мы молча. Меня всё ещё потряхивало от пережитого, и Джастер сам отправился мыть посуду. Дракса же обвился вокруг меня, и я сидела в его кольце, словно в кресле, чувствуя себя под защитой.

Конечно, никакой опасности рядом не было, но меня очень успокаивала эта молчаливая поддержка Живого меча.

— Спасибо, — сказала я Игвилю, когда Шут ушёл к озерцу. — Я уже в порядке.

Дракса прикрыл глаза и, в последний раз потеревшись головой об мою руку, исчез, оставляя меня в коротком одиночестве. Я обняла себя за плечи, собралась с силами и встала на ноги.

Шут возвращался, значит, и мне хватит рассиживаться. Пора седлать лошадей и ехать.

— Ты зайцев на обед поймал? Или на ужин? Разве они не испортятся по такой погоде?

Обе тушки болтались у передней луки седла Огонька. Джастер коротко покосился через плечо.

— Нет, они для другого дела. Обедать нам сегодня не придётся. Поужинаем в Сурайе.

— И как мы туда попадём? — не выдержала я. — Ты говорил, что к полудню будем на месте, солнце давно над головой. А мы…

— А ты посмотри внимательней, Янига. Ничего не замечаешь?

Я огляделась, стараясь понять, о чём говорит Джастер. Лес давно стал выше, деревья обрели свой нормальный вид, многие были обвиты плющом. Подковы Ласточки привычно негромко цокали по камням, в щелях между которыми пробивалась трава…

В щелях между камнями⁈ Я присмотрелась и ахнула. Камни были правильной формы, лежали по несколько в ряд, а значит, это явно дело чьих-то рук. В то же мгновение с моих глаз словно упала пелена.

Тут и там я увидела каменные блоки, явно обработанные человеческими руками. Вот остатки колонны, увитые плющом, вот обрушенная стена, вот кусты, выросшие в стенах бывшего дома…

Лес пытался захватить это место, но чем дальше, тем плотнее и крупнее становились постройки. Вот уже и остатки башни среди сосен, а вон и кусок городской стены.

— Что это? — я пришпорила Ласточку, догоняя Джастера.

— Остатки города, как видишь. — Он спокойно ехал по заросшей дороге. — Я же говорил, что древние города кое-где уцелели. Вот и этот Великую Битву пережил, но потом жители его покинули и ушли жить в долины.

— А почему покинули?

Вместо ответа Джастер широким жестом повёл перед собой. Я посмотрела и ахнула.

Мы действительно оказались в разрушенном городе. Только вот разрушен он был не временем, а…

— Тут были те самые демоны, о которых ты говорил?

— Угу.

Джастер спокойно ехал по мощёным улочкам, объезжая ямы и груды камней. Мимо каменных зданий, чьи толстые стены были расплавлены, как воск, щеголяли огромными дырами, были покрыты копотью…

Насколько я могла видеть, в городе не осталось ни одного целого здания. Всё было разрушено, растоптано, сожжено… Трава, кустарники и редкие деревья не смогли за столько лет скрыть ужасные последствия далёкой войны.

На некоторых стенах мне даже мерещились силуэты, но я предпочла не задерживать на них взгляд.

И без того было не по себе. Солнечный день, разгар лета, а тут мороз по коже… Так и кажется, что неведомые демоны просто затаились и выжидают.

Очень хотелось потрогать коготь кхвана, чтобы убедиться, что оберег холодный. Только вот оберега у меня больше не было.

— Ты уверен, что здесь безопасно?

— Сейчас да, — Джастер завернул за угол очередного полуразрушенного дома, и перед нами открылась просторная площадь. Посреди залитой солнцем пощади стояла высокая каменная арка, наполовину увитая плющом, наполовину скрытая серебристым мхом. Слева от арки была огромная яма, на краю которой крепко цеплялась за камни раскидистая сосна.

— Но оставаться тут на ночь я бы не стал.

Вот уж успокоил — так успокоил… Если даже он тут ночевать не хочет, то всем остальным и вовсе надо ноги уносить, пока светло.

Шут же остановил Огонька и спешился в нескольких шагах перед аркой, укрытой полупрозрачной тенью старой сосны. Вблизи стало видно, что камень украшен искусной резьбой.

Я тоже спешилась и посмотрела на Джастера.

— Мы на месте, Янига.- без слов понял он мой вопрос. — Здесь начинается короткая дорога в Сурайю. Но прежде, чем мы отправимся, ты должна кое-что узнать о традициях этой страны. Они не такие, как в Эрикии. Сильно не такие.

— И какие же? — начало его речи было неприятным.

— Начать с того, что там всё решают только мужчины. Любая женщина принадлежит какому-то мужчине — сначала отцу, потом мужу. Женщины обращаются к мужчине «мой господин» или просто «господин», и не иначе. Даже если это муж, отец, брат или сын. Это первое.

Я хмуро смотрела на Джастера, ожидая продолжения. Услышанное мне уже не нравилось.

— Во-вторых, — невозмутимо продолжил он, — в Сурайе любой человек за нарушение закона или за долги может стать шарихатон. Это означает, что его продают на рынке как животное, и тот, кто его купит, может посылать ширахатон на самые грязные и чёрные работы и обращаться почти как с животным. Даже если это женщина или ребёнок. Мужчины отдают детей и женщин как обещание выплатить долг тому, кому должны деньги. И если долг не возвращён в срок, то заложников продают на рынке. Все попавшие в плен к солдатам или разбойникам тоже становятся ширахатон. Это понятно?

Я молча кивнула, думая, что совсем не хочу ехать в страну с такими ужасными обычаями. Отдавать женщин и детей как обещание выплатить долг… Это какими нелюдями надо быть!

Никогда торговцы о таком не рассказывали.

— Хорошо. Кроме того, женщины не выходят из дома без сопровождения слуги или мужчины. Женщина без сопровождения считается ничьей, и её могут забрать в любой дом как джихайен.

— Джихай…ен… что это значит? Мне не нравится, как ты это сказал. Звучит ещё хуже, чем эти шири… шира…

— Ширахатон. Всё верно, ведьма. Джихайен означает, что женщина становится вещью. С ней могут обращаться как угодно: избивать, унижать, насиловать, мучить. Могут убить или продать для забав другому хозяину. Это не жена, не мать, не сестра, не служанка и даже не ширахатон. Мужчины-ширахатон могут выкупить себя из долга и снова стать уважаемыми людьми. Женщину может выкупить любой мужчина и жениться на ней, и она снова станет уважаемой свободной женщиной. Но джихайен по законам Сурайи — это вещь. Обратной дороги для этих женщин нет. Понимаешь?

Ничего себе — традиции! Это же совсем дикость какая-то!

— Ты… ты не шутишь? Разве так можно поступать со свободным человеком⁈ А если она замужняя или чья-то невеста⁈ Или дочь⁈

— Поэтому ни одна женщина даже под страхом смерти не выйдет из дому без сопровождения мужчины. Даже ширахатон, если не хотят, чтобы их постигла такая участь. Хозяин дома обязан заботиться обо всех, кто живёт в его доме. Это закон. Но. Джихайен сюда не относятся. За такой женщиной не придут её родные, за неё не заступится закон, она считается ллайри, то есть прогневавшей Тёмноокого Сурта и умершей по его воле.

Короткий рассказ Шута не укладывался у меня в голове. Это было слишком… Слишком дико.