Ашу Сирай (СИ) - Зикевская Елена

Кроме глупой ведьмы, дважды не сумевшей оправдать его доверие. И тех, для кого он сейчас играл.

Я закуталась в плащ и забралась в шатёр.

Доверяю ли я ему? В ответ на эту мысль из глубины души пришло не сомнение, а удивительное спокойствие. И даже мысль о Холиссе не принесла знакомых страхов и переживаний. Это перестало меня волновать. К бывшей наставнице я чувствовала только тепло и благодарность за моё воспитание.

Вместо всех прежних тревог и сомнений в душе появился невидимый стержень и теперь надёжно поддерживал меня изнутри.

Хватит сомневаться, Янига. И в себе, и в нём.

— Я доверяю тебе, Джастер, — негромко прошептала я, закрывая глаза. — И себе я теперь тоже доверяю.

Под голос моря и удивительную музыку Шута, с чувством удивительного освобождения и умиротворения на душе я и уснула.

36. Древний город

Утро наступило от холода. Проснувшись, я попыталась плотнее закутаться в плащ, но поняла, что он влажный от просочившегося в шатёр тумана. Придётся вставать и греться у костра.

Откинув полог, я ахнула. Всё вокруг было залито белым молоком. Я не видела даже своих пальцев, когда вытянула руку вперёд. Промозглый воздух сразу пробрал до костей, и пришлось торопливо выбираться из шатра, чтобы дойти хотя бы до соседнего дерева. Но стоило встать на ноги, как я вынырнула из молочной пелены в обычную утреннюю дымку.

Это было удивительно: стоять по грудь в белом молоке, смотреть, как над головой гаснут звёзды и слушать первый робкий щебет просыпающихся птиц. Если бы не холод и сильное желание облегчиться, я бы с места не сдвинулась, любуясь зарёй.

Пока я занималась насущными делами, с моря задул лёгкий ветер. Он приносил с собой запах соли и горечи, прогоняя молоко тумана глубже в лес, как пастух загоняет овец в хлев.

В ложбинке у озера ещё стоял туман, но край обрыва уже был виден на фоне светлеющего неба. Повинуясь внезапному порыву, я подхватила юбку и направилась на берег моря встречать рассвет.

Мне хотелось увидеть и запомнить эту удивительную, божественную красоту во всём её великолепии.

Море лежало под ногами, тихое и тёмное. Едва заметные волны трогали водную гладь, и она переливалась серыми мягкими цветами, как речная раковина внутри. Было в этом что-то очень глубокое, нежное и томное, словно сама Датри сладко дремала, ловя последние минуты утренней тишины на супружеском ложе. А Шанак ласково и нежно целовал её перед тем, как явится в мир во всём своём великолепии.

Небо наливалось зарёй, море под ним светлело, розовело и волновалось, как женщина от нежных и настойчивых любовных ласк.

А я обнимала себя за плечи, кутаясь в плащ от свежего ветра, и вспоминала «доброе утро», случившееся у меня так давно.

Джастер… Как же я хочу, чтобы каждое моё утро с тобой было таким добрым…

И зачем я пыталась вести себя как Холисса? Мне ведь нужно совсем другое…

Оглянувшись, я увидела, что белое молоко оставалось только в ложбине, скрывая озерцо. Остальной туман ветер согнал в лес, открыв наш лагерь. Джастер спал рядом с лошадьми, привязанными к дереву с его стороны костра. Живой меч он обнимал как ребёнка.

Глядя на спящего Шута, я впервые ощутила незнакомое прежде щемящее чувство. Это была какая-то смесь из нежности, благодарности, любви… Я даже не знала, как описать то прекрасное и удивительное, что поднималось у меня в душе.

Великие Боги, как я могла в нём сомневаться? Как я могла сомневаться в себе?

— Я верю тебе, Джастер. Я верю себе и тебе.

Яркий свет ударил по глазам, и я обратила внимание на восход.

Над морем показалось солнце.

Зрелище огромного огненного шара, поднимающегося из воды там, где небо только что нежно целовало море, заворожило меня. Мир вокруг стремительно наливался светом и цветом. Вода сияла бесчисленными солнечными искрами, словно крошечные капельки божественного семени остались на нежной коже Датри после любовных игрищ…

И мне тоже захотелось отдаться этой божественной силе солнца. Закрыв глаза, я стояла и впитывала всей собой тепло и свет, которые Шанак щедро дарил всему миру.

Хорошо… Великие боги, как хорошо…

— Любуешься?

За плечи обняла знакомая рука, и я, не открывая глаз, кивнула и прижалась к Джастеру. Он проснулся. Он пришёл. Это правильно. Он со мной. Он должен быть рядом со мной. Его место рядом со мной. А я…

Моё место рядом с ним. Я хочу быть рядом с ним. Всегда.

— Джастер… Прости меня. Ты был прав. Я наделала очень много глупостей. Я больше не сомневаюсь в тебе. Я тебе верю. И доверяю. Я пойду с тобой до конца.

Открыв глаза, я посмотрела на Шута.

Джастер молчал, внимательно заглядывая мне не в глаза, а в самую душу. Но меня это не смущало. Я больше не сомневалась ни в чём.

В следующий миг серые глаза озарились солнечными искрами искренней и тёплой улыбки.

— Рад это слышать, Янига, — Джастер обнял меня и привлёк себе. — Очень рад.

Тепло… Как же тепло и хорошо, когда он со мной…

Я обняла его в ответ, вдыхая запах клевера, мешавшийся с запахом моря и утра, а в душе словно распускался удивительно нежный и прекрасный цветок, наполняя меня теплом, светом и… любовью, которой до этого я не знала. Это было очень тонкое, чистое и прекрасное чувство.

Любовь или есть, или нет.

Есть. Теперь я точно знаю, что она у меня есть.

Не знаю, сколько мы так стояли, но в какой-то момент Джастер отстранился, давая понять, что пора возвращаться к делам и заботам.

— Пойдём, ведьма, — подтвердил он мою догадку. — Время поджимает. Нам сегодня нужно многое успеть сделать. Позавтракаем и поедем.

— Далеко?

— Не очень. К полудню доберёмся до места, а вечером, надеюсь, будем в Сурайе.

Я только молча кивнула, принимая его слова. Джастер покосился на меня.

— Ничего не хочешь спросить, ведьма?

В ответ я только пожала плечами. Вопреки всему, на душе было спокойно и очень… мирно. А ещё было понимание того, что я должна сделать.

— Ты всё равно скажешь, что я сама всё увижу. Знаешь… Думаю, я должна извиниться перед Игвилем.

— Это хорошая мысль. — Шут согласно кивнул. — Поговори с ним. А я пока веток соберу, а то вчерашнего для костра не хватит. К воде только не ходи, пока туман стоит. Там сейчас зверьё на водопой может прийти, ни к чему рисковать. Я вернусь и сам схожу, заодно лошадей напою.

— Хорошо.

Я остановилась у кострища, глядя, как Шут, насвистывая какую-то мелодию, исчезает между деревьями. Вечером будем в Сурайе… Какой же он удивительный…

Наши лошади тоже проснулись и щипали траву. Котелок чистый и пустой, хвороста нет, к озеру не ходить. Так как никаких других дел мне не оставалось, я присела возле Живого меча.

— Игвиль…

Я осторожно коснулась пальцами серой стали клинка. Дракса не ответил, только по лезвию проскользнула тень. Когда-то давно я могла принять это за обычную тень от ветки дерева или облака, но сейчас чувствовала и понимала, что Живой меч на меня сердится.

— Игвиль, прости. — Я села рядом, обняв колени. — Я на тебя наругалась ни за что и обидела просто так. Это было неправильно, ты ничем это не заслужил. Я тогда была очень злая и поэтому наделала много глупостей. Ещё и вчера тебя напугала…

Сверкнуло синим, и дракса, во всей своей красе, появился передо мной. На голубой чешуйчатой шкуре красовались золотые и серебряные узоры, крылья сложены на спине, а чёрные глаза с узкими жёлтыми зрачками смотрели так же внимательно, как умел его хозяин.

— Ты стал очень красивый, — я неловко улыбнулась. — Прости, что обидела и напугала. Я не хотела, правда. Ты мне очень нравишься. Я… Я люблю и тебя, и его.

Дракса неотрывно смотрел на меня несколько мгновений, решая, что ему делать с такой глупой ведьмой, а затем неожиданно шумно вздохнул и боднул меня головой в плечо.

— Игвиль… — чувствуя, что в глазах стало неожиданно мокро, я шмыгнула носом, а дракса подлез мне под руку и положил голову на колени, прикрыв глаза.